Герои главной подростковой комедии начала «нулевых» встречаются вновь и по-прежнему увлеченно творят глупости, хотя и пораженчески норовят задуматься о душе. Ситуацию, как водится, спасают Стифлер и его мама.

Спустя десять лет после окончания школы одноклассники Джим, Кевин, Финч и Оз, кто при жене, кто при безмозглой молоденькой подружке, а кто бобылем, вновь приезжают на малую родину — готовится встреча выпускников 1999 года. В первый же вечер компания собирается в главном городском баре, в котором уже никто не потребует у них водительских прав, подтверждающих совершеннолетие. Намерения у всех четверых самые благие — по паре пива и в семью (и к накопившимся на этом фронте проблемам). Но тут, подобен раскату грома, покамест отдаленному, но гарантирующему шторм, тайфун и цунами, на пороге появляется Стифлер, которого друзья пораженчески не позвали на вечеринку из чувства самосохранения — по-человечески вполне понятного.

В начале «нулевых» трилогия из жизни американских тинейджеров произвела нечто вроде локальной революции в жанре молодежной комедии и стала на тот момент золотым стандартом экранной пошлости. Но за десять прошедших лет, как оно бывает с манифестами, успела переехать с полочки с одноразовым сортирным ширпотребом в раздел классики, под бок к «Титанику», с трехмерной версией которого четвертой части «Пирога» предстоит сразиться в прокате в эти выходные. «Американский Пирог-4» демонстрирует верность своей прежней аудитории, то есть зрителям, которым сегодня слегка за тридцать, и сходу дает понять, что курьезы на сексуальной почве — вовсе не прерогатива малоопытной юности, а крест, который человек проносит через всю жизнь. Так, фильм открывается многообещающей сценой сепаратной супружеской мастурбации с участием Джима, его жены Мишель, ноутбука, носка, душевой сантехники и малолетнего сына, некстати решившего проведать поутру родителей.

Этот эпизод, как и ряд последующих (изощреннейшая месть Стифлера юной гопоте за похищенные женские купальники; ночная возня с голой 18-летней соседкой, которая влюбляется в Джима, припомнив, как в школе он на правах няньки смотрел с ней «телепузиков») абсолютно соответствует раблезианскому юмору первых «Пирогов». И в то же время выглядит высказыванием едва ли не чопорным по сравнению с напором, скажем, «Мальчишника в Вегасе»: так, плюясь на распутство, царящее в «9 ½ неделях», можно обращаться за подлинной страстью к «Унесенным ветром».

С энтузиазмом позволяя повзрослевшим героям наступать на те же, что и во времена колледжа, эротические грабли, авторы (Харвиц и Шлоссберг знамениты укуренными комедиями про Гарольда и Кумара), однако, норовят задуматься о душе с упорством, достойным, что называется, лучшего применения. На гэг с неудачным опытом использования садо-мазо-костюмов в картине приходится по паре совсем не смешных, а скорее унылых бесед на тему культуры брака и чувства ответственности, которые не составили бы чести и самой проходной мелодраме. На этих кочках картина пробуксовывает всерьез и надолго, умело наводя на мысль, до чего безрадостна взрослая жизнь. Но как в стихотворении важнее всего последняя строка, так и финальная сцена картины, в которой мама Стифлера и папа Джима отправляются в кино для совместного отжига, все-таки спасают положение, утешительно давая понять, что, да, быть человеком за 30 смертельно скучно, но уж на шестом-то десятке к вам вернется умение взорвать жизненный танцпол.