«Антигона» по пьесе Жана Ануя – третий увиденный мною спектакль Михаила Бычкова в Воронежском камерном театре Воронежский Камерный Театр. На Золотую маску выдвинут в нескольких номинациях – лучший спектакль малой формы, лучшая режиссура, лучшая мужская роль, лучшая работа художника по свету...
От восхитивших меня в свое время «Дяди Вани» и «Грозы» эта постановка здорово стилистически отличается.
Гораздо меньше изобретательных театральных символов, все просто и скупо. Простого интерьера комната условного нашего времени. Слева маленькое бюро царя Креона с фотографиями родственников. В дальнем углу – огромный экран телевизора, развернутый к нам. На нем будут экспонироваться отрывки из старого фильма об Антигоне, наверное, по Софоклу... Однако на самой сцене – только разговоры... На диване, что стоит в центре, и вокруг дивана.
На полосатых обоях за диваном – картина явно XIX в.: оказывается, «Эдип и Антигона, покидающие Фивы» 1843 г. французского академиста Эжена-Эрнеста Хиллемахера. Красивый очень древний сюжет, давно прирученный, оформленный культурой вот в такое радующее глаз полотно в рамке – можно любоваться сочетанием красок и красотой линий, можно спокойно рассуждать о смыслах всей этой истории, о том, что такое трагедия, драма.
До такой степени классический, канонизированный сюжет, что все зрители, видимо, в курсе, что там произойдет... А для того, чтобы уже совсем в этом не сомневаться, в пьесе Ануя, как полагается, выходит вначале Пролог и объясняет, как обстоят дела, что будет и кто все эти люди. Классический такой, мешковатый интеллигентно обшарпанный лектор в очках, волосы собраны хвостом... Банально так, соседка моя заерзала даже – пусть, мол, играли бы уже...
Непримечательная комната, обычная семья, лощеная живопись, общедоступная лекция... Пафос максимально снижен – что, кажется, еще может произойти в этом пошлом мирке? Теряешь бдительность.
Музыка вот, правда... Мерные говорящие аккорды - как будто зов самой вечности...
Но вот начинается, наконец, действие; в гостиной в одиночестве – взъерошенная маленькая Антигона (Татьяна Бабенко, моя любимая Катерина из «Грозы»)... Дрожит и сворачивается в комок от страха и боли... Она только что засыпала землей тело Полиника и теперь готовится к казни.
Сюжет разворачивается быстро и, не успеваешь заметить, как оказываешься в настоящей трагедии. Большая часть спектакля – спор Креона (Камиль Тукаев, мой любимый дядя Ваня) с Антигоной. На одном дыхании. Естественно, они одеты, как мы, и сидят на диване. Весьма актуальный спор ведут. И вечный.
История Антигоны, само собой, про противоречие долга и человеческих чувств. В интерпретации Жана Ануйя и Михаила Бычкова, конечно, это выглядит современнее и точнее.
Антигона, в сущности, утверждает, что важнее всего для человека любовь и свобода. Без них и сама жизнь теряет смысл. Но именно этими ценностями человеку чаще всего приходится поступаться. Потому что существуют же и другие, более «серьезные» вещи, не столь «инфантильные», как память Антигоны о брате...
Дело, успех, благополучие, порядок, процветание, репутация и т. п.
Кто же не готов ради чего-нибудь такого пойти на какой-нибудь небольшой компромисс со своими чувствами, немного сдержать искренность, потерпеть давление? Да и возможно ли вообще избежать таких компромиссов? Жизнь же, как говорится, не поле... Для французского драматурга Жана Ануя в 1942 г. это было – про разъедавший общество коллаборационизм... А для нас сегодня?
До какой степени может простираться человеческий жизненный компромисс? С какого момента начинается разрушение, гибель, утрата себя? Говоришь какое-нибудь очередное «да» – и тебя уже нет, ты – что-то другое, а не человек...
Креон отстаивает в этом спектакле, по-моему, не государственный долг, а пошлую пропащую человеческую жизнь, состоящую из уступок... Долг и порядок Креона символизируется смрадом непогребенного тела...
Если это о государстве – то Креон в конце – мертвяк, хоть и отправляется заседать в совете.
Если это о людях – то у общества, настолько проникнутого ложью, фальшью, что почти никто их уже не замечает, – человеческого будущего нет.
Оба исполнителя главных ролей великолепны. Их напряженный трагический диалог ассоциировался у меня с каким-то музыкальным развитием сталкивающихся тем; они поднимались к мощному фортиссимо, а потом обрушивались. Может, это потому, что в их споре участвовала еще и настоящая чудесная музыкальная партия - печальные темы Баха.
И в конце оказывалось, что маленькая трепетная нежная Антигона, это была душа несчастного Креона, бунтовавшая против его «разумных» и «ответственных» решений. Царь задавил свою душу, и у него совсем не осталось ни любви, ни свободы.
Все погибло в нем и вокруг.
Мифы и легенды, придуманные Павлом Пепперштейном.
Первые две мне очень понравились. Много передумала по их поводу. В концептуальном искусстве идеи важнее реализации, однако эстетических переживаний и ощущений там тоже возникает масса.
Третья – именно как выставка – совсем не понравилась. Небезынтересно, потому что представлены работы Матисса, Малевича, Кандинского, Френсиса Бэкона, Герхарда Рихтера и т. д... Однако концепция экспозиции рассыпается... Поиграть с искусством совсем не так просто, как кажется... Горки и лесенки не помогают.
Забавно, что один из главных героев, о которых идет речь, выскакивает, как чертик из шкатулки, на всех трех выставках... Причем кураторы явно не сговаривались...
Наводит на размышления...
Вот, например, «Игра с шедеврами»... Выгорожена такая белая-белая комната. А в ней на стенках дверки. То просто открываешь и входишь, а то – по лесенке лезь. За дверкой, собственно, какой-нибудь, например, Малевич – игра же у нас, не может шедевр просто на стенке висеть.
Ну вот лезешь, открываешь дверку в белую каморку, а на стенке – Паша... Писанный папашей маслом на холсте... Разноцветная такая голова в разрезе, и отражается в ней белая комната с окошечком. И вокруг Паши тоже похожая комната – не очень, конечно, современная... Я и раньше где-то видела это произведение... Шея тонкая, губы детские, пухлые, чуть обиженные, носик и один глаз – такой глубокий-глубокий... Не детский совсем...
Сидит Паша за дверкой, прячется...
И вот что интересно – на Пашиной собственной выставке больше всего меня поразила витринка с его детскими рисунками. Вот точно делал их человек с того портрета. Не всегда поймешь – ребенок рисовал или взрослый. Ну то есть он школьником рисовал совершенно как взрослый, и не в том смысле, что мастерски, а в том, что как будто целую жизнь уже прожил. Взрослые концептуальные, полные философской иронии циклы Павла Пепперштейна можно воспринять подчас как намеренно играющие в наивность – не новый прием... Но это, на самом деле, его суть. Он как будто сложился сразу – в подростковом возрасте, и остался таким на всю жизнь.
Вот это невероятно интересно.
Забавный (но не только забавный) альбом «Русское искусство» у меня переплелся, естественно, с актуальным ныне Репиным. Пепперштейн сочинил и нарисовал его в 17 лет, подражая Илье Кабакову и своему отцу Виктору Пивоварову (как раз недавно на выставках в ГТГ и в Медиа Арт музее соответственно можно было такие концептуалистские альбомы основателей жанра порассматривать).
Когда-то в детстве школьник Паша, по-взрослому мысливший и одаренный особым глазом художника был свожен в мавзолей. Мальчика потрясло присущее сакральному перформансу сочетание дремучей архаики зиккурата, языческого храмового пространства и устремленности в светлое коммунистическое будущее... Образ Ленина совместился со сказочными образами, например, спящей в гробу царевны, которой предстоит, между прочим, проснуться...
Освоением философского и исторического смысла мавзолея и связанной с ним советской культурной традиции занимались Комар с Меламидом, а в 90-е гг. идея была подхвачена многими художниками. Про это на их ретроспективе – небольшой зал, и там – самое место проекту Павла Пепперштейна «Спящие памятники».
Я не думаю, что «вездесущность» работ Пепперштейна и его образа, просочившихся на разные московские выставки – случайность. Что-то он такое делает значимое и релевантное для нашей реальности, с успехом переплевывающей всех на свете абсурдистов... Перемешивает наивность с сарказмом, мультипликационную прямолинейность образов с философской загадочностью, официоз с бытовой приземленностью или с неожиданным уютом...
И очень хорошо в голове сочетается неуемное творчество Пепперштейна, представленное в «Гараже», с ретроспективой В.Комара и А. Меламида.
Сходить, точно, стоит на обе выставки.