Спектакль Сирано де Бержерак
Режиссерский почерк Николая Рощина всегда отличала приверженность формотворчеству. Говоря о стилистике формы Александринского «Сирано», невозможно оставить в стороне hommage эстетике барокко. С его причудливыми сочетаниями формально несочетаемых фактур, вниманием к частному, фрагментарному в ущерб целостному, антиномиями, размыванием границ жанров, пышностью и одновременно аскетизмом. Вполне закономерно эпоха постмодерна, вобравшая в себя все противоречия ХХ века, возродила на новом витке эволюции культуры феномен необарокко. И дело не столько в схожести форм, но в созвучии мировоззрений. Так, жизнеутверждающий неоромантизм Ростана вступает в содержательные противоречия с необарочным пессимизмом Рощина. Канонический перевод Щепкиной-Куперник оставлен в стороне, «Сирано» Рощина говорит подстрочной прозой, обнажая новые смыслы и выводя на арену непривычного героя – плоть от плоти демона театральности, с ней же, театральностью, вступающего в безжалостный бой и гибнущего под аккомпанемент шоу Монфлери. Но что Сирано в исполнении Ивана Волкова без театральности? Что он без утраченного носа? Как похож его герой на Пьеро Жанти, рвущего нити кукловода ради свободы упасть на подмостки горкой тряпок и кусочков папье-маше! Театр поет гимн театральности как единственной доподлинной ценности в разрушающемся мире. Сирано умер. Да здравствует Монфлери!
Нияз Игламов
