Спектакль Лебединая песня D744
Спектакль-концерт, который режиссер Кастелуччи создал вместе с обладательницей всемирно известного сопрано, шведской оперной певицей Керстин Авемо, и легендарной французской актрисой Валери Древиль, не стал только традиционно поставленным спектаклем или только концертом.
«Белокурый лебедь с брошью на сердце появляется на пустой сцене театра ... Это сопрано – всемирно известная певица . Она одна стоит перед публикой и все слышат песни Франца Шуберта. В ореоле жестокого и неподвижного света она поет 11 из 14 посмертных песен Schwanengesang D744, «Песнь лебедя». Бедный Шуберт! Бедный великий путешественник! Ее светлые волосы и круглое, напряженное лицо… настоящая маленькая валькирия. Она играет то, что поет… Не характер, а настроения, от сентиментальных до метафизических.»
Режиссер словно испытывает музыкальный материал на прочность: окажется ли услышанным исповедальный, сокровенный, исполненный глубокого страдания шубертовский голос в исполнении Авемо современной публикой, в чьих нравах Кастеллуччи видится корень большинства проблем современного театра. Последние части «Лебединой песни» певица адресует не публике, а куда-то туда, в вечность, на высший Суд...
Затем, словно в танце, в светлом легком платье, на сцене появляется Валери Древиль. В полной тишине она читает текст финальной части «Лебединой песни», голос ее звучит как молитва, она не обращает ни малейшего внимания на публику и даже, кажется, не догадывается о ее существовании. Но вдруг, услышав легкий шорох в зале, актриса в ужасе отшатывается, будто осознав, что кто-то оказался свидетелем ее ритуала, и с гневом обрушивается на зрителя. Что они тут делают? Кто они такие?Древиль останавливает представление, стягивая со сцены черную пластиковую пленку — словно бы заживо сдирая с подмостков кожу.
Предельно содержательная в своем лаконизме Schwanengesang D744 — одно из лучших высказываний Кастеллуччи. Театр, по Ромео Кастеллуччи, — священнодействие, художественный акт — ритуал, не требующий присутствия зрителя. Его сочинение — о столкновении сакральной природы театра с низменными желаниями публики, жаждущей хлеба и зрелищ: их извечный конфликт порождает вселенскую катастрофу, которой, собственно, и заканчивается спектакль — бьется в конвульсиях актриса, сцена погружается в полную темноту, рефреном звучит в записи финальный номер «Лебединой песни», то и дело пронзаемый вспышками молнии и взрывами апокалиптической электроники Скотта Гиббонса...
