Спектакль Господин Слуга
Спектакль поставлен по пьесе британского драматурга Ричарда Бина «Один слуга, два господина», премьера которой прошла в лондонском Национальном театре в 2011 году, и это первое за последние десять лет обращение театра Ермоловой к жанру чистой комедии. Художник-постановщик – Савва Савельев, чьи работы можно увидеть в Гоголь-центре и театре «Практика».
«Была проведена ювелирная работа, — говорит режиссер Юрий Квятковский. — Мы анализировали все, что есть в мире передового в области юмора: от классических голливудских комедий 40-60-хх годов до современных комиков, таких как Бо Бёрнем.
В спектакле используются разные жанры: стендап, слэпстик, музыкальная импровизация и другие комедийные приемы. В результате у зрителя должно возникнуть ощущение искрометной легкости происходящего, за которым на самом деле стоит огромный труд».
Пьеса Ричарда Бина является остроумной адаптацией классической комедии дель арте «Слуга двух господ» Карло Гольдони. Действие перенесено в 1963 год в британский прибрежный город Брайтон, венецианские дворяне превратились в местных бандитов, а плут Труффальдино — в простого английского парня Френсиса Хеншолла, который в силу обстоятельств работает сразу на двух отморозков с садистскими наклонностями. После премьеры в Национальном театре пьеса стала суперхитом Вест-Энда, а потом и Бродвея. Роль Френсиса в первом составе играл известный комик и телеведущий Джеймс Корден («Восемь подруг Оушена», «Тролли», «Мушкетеры», сериал «Гэвин и Стэйси» и «Самое позднее шоу с Джеймсом Корденом» на CBS).
Одна из главных составляющих спектакля — музыка. Именно она погружает зрителя в ретро-эпоху еще на подступах к зрительному залу. «Мы пригласили группу братьев Золотовицких Fire Granny, которая как раз специализируется на музыке 50-60-хх годов XX века, — рассказывает Квятковский. — Fire Granny сделали авторские аранжировки хитов «Битлз», и как люди театральные, отлично вписались в общий артистический ансамбль. Музыканты своими номерами не только связывают между собой сцены, но и становятся полноправными участниками действа».
Продолжительность спектакля — 2 часа с антрактом
Перевод с английского — Сергей Каменков-Павлов
Адаптация пьесы — Женя Беркович
Отзывы о «Господин Слуга»
СЛУГА БЕЗ ГОСПОД
Просмотр спектакля «Господин Слуга» в театре им. Ермоловой от 20.04.2019.
Признаюсь в любви, причем в любви взаимной, к театру им. Ермоловой, под управлением Олега Меньшикова. Это единственное развлекательное заведение Москвы, которое на премьере, превращает откидные места галерки в удобные кресла партера и даже предоставляет дополнительное сиденье для итальянской сумки совершенно бесплатно.)) На этот раз аж в одном ряду с создателями спектакля – режиссером Юрием Квятковским и Ириной Га.
Заряжаясь весенним теплом жажду встречи с качественным продуктом. Ведь Московская премьера – это театральная франшиза супер-хита, поставленного более десяти лет назад в Англии, с успехом шедшего на сценах Вест Энда, Бродвея и даже Национального театра Лондона. Иду, чтобы хвалить и обожать.
В оригинале – «Один слуга, два господина»– представляет собой перелицованную на современный фасон Ричардом Бином комедийную пьесу Карло Гольдони. В ней Венеция середины XVIII века превратилась в курортный Брайтон 1963 года, венецианские дворяне – в местных гангстеров, а сам Труффальдино стал простым английским парнем, который во всю мочь пытается угодить парочке беспринципных бандитов.
Ермоловой очень к лицу и насыщенные цветом декорации, и мощные световые проекторы, и подсвеченный ими рубиновый бархатный занавес, и барабанная установка, и контрабас, и попавшие исключительно «по-блату», но не ставшие от этого менее «вкусняшными» братьями Золотовицкими с их группой «FireGranny». Алексей Золотовицкий искря, балагуря и переливаясь подобно золотым блесткам «дождя», в конце спектакля просыпавшимся на наши головы, мог бы один заменить всех слуг и господ на сцене, благо у него было неоспоримое преимущество – микрофон у рта.
Присутствие в первом ряду, в крайнем справа кресле автора, является приятной «смородинкой». Приветствуем Бина фирменным приемом английской королевы – поглаживанием яблочка ладошкой поднятой руки. Рассаженные по партеру «подсадки» возглавляемые Квятковским (какой у моего «земы» мощный голос!), вносят оживления интерактивного общения со сценой.
Чтобы пересаживать на русскую почву английский юмор нужно усвоить нехитрые, но очень важные правила – юмор в Англии специфический, зачастую черный-черный, многое, что в английском языке коротко и смешно на русский порой нужно переводить длинно и трехэтажно, чтобы смешно стало. И главное, помнить, что до зрителей это необходимо донести с помощью интонации «fall-rise» - «взлета и падения», которые и делают этот юмор смешным до коликов, тогда как для русской языковой лености характерен средний интонационный диапазон и второй смысловой план.
Пренебрежение этими правилами и порождает ситуацию, когда хочется смеяться и хвалить, а приходится плакать и ругать.
Хотя Квятковский и бла-блакал, что много времени потратил, чтобы разобрать технологию смешного, что он проанализировал все, что есть в мире передового в области юмора: от классических голливудских комедий 40-60-хх годов до современных комиков, но по сути его пригласили не в качестве режиссера-постановщика, а в качестве режиссера-адаптатора и эту работу он, пренебрегая и не понимая «сложностей перевода» с успехом - «завалил». Если бы он четко следовал плану переноса с одной национальной сценической площадки на другую, возможно и справился с этой непростой задачей, но вся проблема в том, что на московских подмостках свирепствует вирус ПСТИВС – проявления собственной творческой индивидуальности вопреки всему. Без этой заразности у нас никуда, что приводит к появлению на афишах вместо слов – художник-оформитель – гордого художник-постановщик, хотя весь вклад Саввы Савельева в том, что на родной декорации обои в серый кружочек, а у него в фиолетовый ромбик, у них шторки натуральные, а у нас напечатанные на принтере.
Я с большой нежностью отношусь к Филиппу Ершову (Фрэнсис Хэншл слуга), но возникают большие сомнения, что его амплуа – 100% комик. Во всяком случае, "попытка превратить в героя бенефиса актера из труппы, устроив актерскую лабораторию внутри театра", обернулась беспомощным переливанием из одних пробирок актерских неточностей в другие с целью получения эликсира смеха.
Главная проблема артистов – неумелое владение сценической речью. «Кашистостью» и турбулентностью интонаций грешат кроме Ершова – Борис Миронов (Чарли «Хомяк» Кленч), Наталья Горбас (Долли, сотрудница Кленча), Владимир Мурашов (Гарри Дэнгл).
Если к достижениям режиссуры Квятковского относится женский парик на голове Андрея Мартынова (Алан, сын Дэнгла) и противопоставление изящности его фигуры тучности отца, то откровенно говоря – это сомнительные находки. Мартынов создает достаточно экспрессивный образ, слишком утрированный и негармоничный, чтобы выйти из тени своего английского собрата.
Актерские удачи - Анна Воркуева (Рейчел Крэбб- Елизавета Мартинес Карденас) – убедительна в мужском костюме и малоубедительна в женском зеленом платье, Дэниел Барнс (Ллойд Боатенг, друг Кленча из Ямайки) – речитатив – великолепен (рад за Дениела, что ему удалось преодолеть круг Малой сцены и выйти на Большую), Алексей Жеребцов (Альфи, официант) - мастеровит, Алексей Каничев (Гаррет, метрдотель) – кто и показывает стабильные комические дарования на сцене Ермоловой, так это – Каничев, причем, весьма многогранные.
На премьере обнаруживается и несомненный актерский шедевр – игра Станислава Раскачаева (Стэнли Стабберс, жених Рейчел Крэбб). Это феерично! Тончайшие переходы и точнейшие интонационные попадания. Роскошная пластика и отличная актерская форма. Раскачаев – хорош как шотландский эль. Ради его игры стоит платить, смотреть и наслаждаться. Молниеносный прыжок на метровую высоту – высочайшее мастерство. Кстати, с прыжками и трюками - Cool, Ирина Га, четко стоит на страже изящества и разнообразия пластического наполнения. И музыкальное решение симпатично, хотя и куцевато.
Все заканчивается торжеством любви и массовым маханием с причала. Огромный букет розовых роз и пакет, видимо от мамы, достаются Алексею Золотовицкиому, Станислав Раскачаев получает два букета поменьше, Филипп Ершов – ничего.С левой стороны, из зала, на сцену выбегает режиссер, держа за руку хореографа, оставляет ее на сцене и, сгорая от стыда за проделанную работу, скрывается в правой входной двери. С потолка летит резанная фольга. Как говорится, что сварили то и едим – у нищих слуг нет.
СЛУГА БЕЗ ГОСПОД
Просмотр спектакля «Господин Слуга» в театре им. Ермоловой от 20.04.2019.
Признаюсь в любви, причем в любви взаимной, к театру им. Ермоловой, под управлением Олега Меньшикова. Это единственное развлекательное заведение Москвы, которое на премьере, превращает откидные места галерки в удобные кресла партера и даже предоставляет дополнительное сиденье для итальянской сумки совершенно бесплатно.)) На этот раз аж в одном ряду с создателями спектакля – режиссером Юрием Квятковским и Ириной Га.
Заряжаясь весенним теплом жажду встречи с качественным продуктом. Ведь Московская премьера – это театральная франшиза супер-хита, поставленного более десяти лет назад в Англии, с успехом шедшего на сценах Вест Энда, Бродвея и даже Национального театра Лондона. Иду, чтобы хвалить и обожать.
В оригинале – «Один слуга, два господина»– представляет собой перелицованную на современный фасон Ричардом Бином комедийную пьесу Карло Гольдони. В ней Венеция середины XVIII века превратилась в курортный Брайтон 1963 года, венецианские дворяне – в местных гангстеров, а сам Труффальдино стал простым английским парнем, который во всю мочь пытается угодить парочке беспринципных бандитов.
Ермоловой очень к лицу и насыщенные цветом декорации, и мощные световые проекторы, и подсвеченный ими рубиновый бархатный занавес, и барабанная установка, и контрабас, и попавшие исключительно «по-блату», но не ставшие от этого менее «вкусняшными» братьями Золотовицкими с их группой «FireGranny». Алексей Золотовицкий искря, балагуря и переливаясь подобно золотым блесткам «дождя», в конце спектакля просыпавшимся на наши головы, мог бы один заменить всех слуг и господ на сцене, благо у него было неоспоримое преимущество – микрофон у рта.
Присутствие в первом ряду, в крайнем справа кресле автора, является приятной «смородинкой». Приветствуем Бина фирменным приемом английской королевы – поглаживанием яблочка ладошкой поднятой руки. Рассаженные по партеру «подсадки» возглавляемые Квятковским (какой у моего «земы» мощный голос!), вносят оживления интерактивного общения со сценой.
Чтобы пересаживать на русскую почву английский юмор нужно усвоить нехитрые, но очень важные правила – юмор в Англии специфический, зачастую черный-черный, многое, что в английском языке коротко и смешно на русский порой нужно переводить длинно и трехэтажно, чтобы смешно стало. И главное, помнить, что до зрителей это необходимо донести с помощью интонации «fall-rise» - «взлета и падения», которые и делают этот юмор смешным до коликов, тогда как для русской языковой лености характерен средний интонационный диапазон и второй смысловой план.
Пренебрежение этими правилами и порождает ситуацию, когда хочется смеяться и хвалить, а приходится плакать и ругать.
Хотя Квятковский и бла-блакал, что много времени потратил, чтобы разобрать технологию смешного, что он проанализировал все, что есть в мире передового в области юмора: от классических голливудских комедий 40-60-хх годов до современных комиков, но по сути его пригласили не в качестве режиссера-постановщика, а в качестве режиссера-адаптатора и эту работу он, пренебрегая и не понимая «сложностей перевода» с успехом - «завалил». Если бы он четко следовал плану переноса с одной национальной сценической площадки на другую, возможно и справился с этой непростой задачей, но вся проблема в том, что на московских подмостках свирепствует вирус ПСТИВС – проявления собственной творческой индивидуальности вопреки всему. Без этой заразности у нас никуда, что приводит к появлению на афишах вместо слов – художник-оформитель – гордого художник-постановщик, хотя весь вклад Саввы Савельева в том, что на родной декорации обои в серый кружочек, а у него в фиолетовый ромбик, у них шторки натуральные, а у нас напечатанные на принтере.
Я с большой нежностью отношусь к Филиппу Ершову (Фрэнсис Хэншл слуга), но возникают большие сомнения, что его амплуа – 100% комик. Во всяком случае, "попытка превратить в героя бенефиса актера из труппы, устроив актерскую лабораторию внутри театра", обернулась беспомощным переливанием из одних пробирок актерских неточностей в другие с целью получения эликсира смеха.
Главная проблема артистов – неумелое владение сценической речью. «Кашистостью» и турбулентностью интонаций грешат кроме Ершова – Борис Миронов (Чарли «Хомяк» Кленч), Наталья Горбас (Долли, сотрудница Кленча), Владимир Мурашов (Гарри Дэнгл).
Если к достижениям режиссуры Квятковского относится женский парик на голове Андрея Мартынова (Алан, сын Дэнгла) и противопоставление изящности его фигуры тучности отца, то откровенно говоря – это сомнительные находки. Мартынов создает достаточно экспрессивный образ, слишком утрированный и негармоничный, чтобы выйти из тени своего английского собрата.
Актерские удачи - Анна Воркуева (Рейчел Крэбб- Елизавета Мартинес Карденас) – убедительна в мужском костюме и малоубедительна в женском зеленом платье, Дэниел Барнс (Ллойд Боатенг, друг Кленча из Ямайки) – речитатив – великолепен (рад за Дениела, что ему удалось преодолеть круг Малой сцены и выйти на Большую), Алексей Жеребцов (Альфи, официант) - мастеровит, Алексей Каничев (Гаррет, метрдотель) – кто и показывает стабильные комические дарования на сцене Ермоловой, так это – Каничев, причем, весьма многогранные.
На премьере обнаруживается и несомненный актерский шедевр – игра Станислава Раскачаева (Стэнли Стабберс, жених Рейчел Крэбб). Это феерично! Тончайшие переходы и точнейшие интонационные попадания. Роскошная пластика и отличная актерская форма. Раскачаев – хорош как шотландский эль. Ради его игры стоит платить, смотреть и наслаждаться. Молниеносный прыжок на метровую высоту – высочайшее мастерство. Кстати, с прыжками и трюками - Cool, Ирина Га, четко стоит на страже изящества и разнообразия пластического наполнения. И музыкальное решение симпатично, хотя и куцевато.
Все заканчивается торжеством любви и массовым маханием с причала. Огромный букет розовых роз и пакет, видимо от мамы, достаются Алексею Золотовицкиому, Станислав Раскачаев получает два букета поменьше, Филипп Ершов – ничего.С левой стороны, из зала, на сцену выбегает режиссер, держа за руку хореографа, оставляет ее на сцене и, сгорая от стыда за проделанную работу, скрывается в правой входной двери. С потолка летит резанная фольга. Как говорится, что сварили то и едим – у нищих слуг нет.
