«Братья»: бой в большом городе

В Гоголь-центр поставили спектакль по киношедевру Лукино Висконти.

Идея создать запустить в Гоголь-центре цикл из сценических парафраз культовых фильмов нашла поддержку не только критиков, но и у зрителей. «Первой ласточкой» стал спектакль Алексея Мизгирева. За основу была взята лента Лукино Висконти «Рокко и его братья», сценарий превратил в пьесу «новодрамовец» Михаил Дурненков. В результате творческого дуэта Мизгирев-Дурненков итальянская классика превратилась в жестокий миф о том, как невыносимо живется провинциалам в российской столице.

Всякие сравнения с киноориганалом здесь бессмысленны. Спектакль «Братья» — не адаптация и не пересказ культовой ленты. Полнокровная, живая и страшная история из тех, что принято называть «чернухой». Четверо героев (Рокко и его братьев «заменил» Тюха, Казан, Обмылок и Хоббит) родом из Семеновска приезжают покорять Москву. А Москва — это вам не Милан середины прошлого века. Она куда безжалостнее — с садистским удовольствием потрошит души, выматывает гонкой за призрачными мечтами. У Мизгирева ради денег братья соглашаются не на бокс, а на бои без правил. Ради любви насилуют, ради спасения души — убивают.

В центре сцены установлен ринг, и драки на нем ведутся почти настоящие (ставил их каскадер Сергей Дорофеев). Кровь, пот, слюни... Пугающий натурализм боевых сцен не идет ни в какое сравнение с «натурализмом» игры в психологическую ломку, происходящую со всеми героями без исключения. Старший брат Казан, ради прописки женившейся на студентке-москвичке, ломается под грузом внезапной ответственности за нелюбимых. Отчаянно пытается заработать на ипотеку, растит двух нежданных детей, пьет и поет песни-караоке (песня-гимн, конечно же, — «Рюмка водки на столе»). Второй брат Обмылок (второе его прозвище — нецензурная рифма к слову ангел) никак не может найти равновесия между реальной жизнью и собственным мировоззрением. Реинкарнация князя Мышкина, Обмылок в конце концов предает любимую женщину и носится с чувством вины перед братом (Тюхой), на этой же женщине помешанным. Новую русскую «Настасью Филипповну» — проститутку Надю — играет актриса Театра им. Пушкина — Виктория Исакова. Играет вызывающе страстно, импульсивно, на разрыв аорты. Ее героиня — нерв всей истории, которая заканчивается — как началась — кровью. Сцена ее убийства — одна из самых сильных в спектакле. Под шепот обезумевшего Тюхи («тихо, успокойся»), полуголая Надежда корчится на железном столе-каталке, который вот-вот увезут в морг. Символичнее, как говорится, некуда. Наконец, еще один брат — Хоббит. Под давлением городских законов решает держаться особняком, выучивается на электрика, а в финале «сдает» Тюху ментам. Он решает, что личное в этом городе не имеет значения.

Этот спектакль — весь — демонстрация городских истерик. Столица ведь тоже условный ринг, в ней тоже побеждает сильнейший. Или (что куда вероятнее) никто вообще...