про что Место и время действия условны, как во всякой абсурдистской пьесе. Шекспир писал о Макбете – тиране-убийце, который губит сам себя, очернив душу чередою страшных преступлений. Эжен Ионеско выворачивает историю так, что его Макбетт выглядит тираном по наследству, более жестоким, чем предыдущий король, и менее, чем последующий.
мнение Спектакль весел без меры: под легкую музычку герои, как самые невинные дети, играют в войнушку, дурачатся, идиотски смеются, корчат рожи, изображают убитых и раненых. На сцене – гора муляжных трупов, которых никто не собирается прибирать. Жизнь – игра, в самом дурном смысле слова. Люди превратились в оловянных солдатиков: им не больно ни умирать, ни убивать.
Макбетт сменяет на троне убитого им Дункана и позже перепоручит власть очередному убийце Маколу. Гнетущая цепь власти только ужесточает нравы, порождая тиранов, у которых страсть к насилию растет в геометрической прогрессии. Перед лицом истории грешны как деспоты, так и борцы с деспотизмом, которыми притворяются в пьесе Ионеско все властолюбцы. Макбетт (Григорий Сиятвинда) изображает этакого праведного Горца - борца с вечным злом: медленно кружась по сцене, он устрашающе поводит мечом, который в прямом смысле слова пылает огнем карающим.
Петербургский мастер Юрий Бутусов дебютирует в Москве и показывает высокий класс режиссуры в освоении "неправильной", странной пьесы, едва ли не впервые в мире получившей сценическое воплощение. Опытный глаз заметит в тексте немало абсурдистских штампов, которые Бутусов минует так, как умный обходит гору. Он наполняет спектакль бесчисленным множеством трюков, забавных идей и остроумных деталей. Вот блестящий акробатический номер с вертикально поставленной кроватью, где Сиятвинда изображает мучительный процесс мысли, как если бы кровать стояла как ей положено. Вот трагический выход Федора Добронравова – контуженого солдата с дымящейся одеждой. Вот шумная эксцентриада рыжей леди Макбетт Агриппины Стекловой. Вот феерическое цирковое появление нового тирана Макола в исполнении талантливого дебютанта Тимофея Трибунцева, снабжающего речь изысканного садиста добродушной, вкрадчивой интонацией.
За спектаклем нужно, что называется, хорошо следить: режиссер стремится обогнать поступь событий, изобретенную драматургом. В "Макбетте" ощутима триумфальная победа театра над литературой, игры над реальностью. А в игре бывают случайности, и порочная цепь власти, возможно, когда-нибудь прервется. Например, через того пацана – сына Макбетта, который, не замечая взрослых войнушек, упоительно носится по сцене с трогательным детским сачком. "Макбетт" завершается парадоксом.
