В "Сатириконе" на этой неделе – последняя премьера сезона. Петербургский режиссер "новой волны" Юрий Бутусов ставит на большой сцене "Макбетта". Сдвоенная буква "т" в заглавии – не эстетский изыск. Так в отличие от шекспировского "Макбета" называется пьеса Эжена Ионеско, написанная на тот же средневековый сюжет.

В ней есть и ведьмы, которые запутали мозги бравому Макбетту, и преданный Банко, который ничуть не лучше своего предателя, и убитый трусливый Дункан, и солдаты, замаскированные деревьями, и мститель, не женщиной рожденный. Почти по Шекспиру. С той лишь разницей, что Макбетт Ионеско - всего лишь звено в цепи властителей, более кровожадный, чем предыдущий, и менее страшный, чем последующий.

"Я убежден в том, что амбиции бывают двух родов: страсть самовыражения, свойственная артисту, и жажда превосходства над другими - преступная, параноидальная мания. Последняя страсть начинается уже на уровне городской власти, и, если не будет контроля в виде оппозиции или прессы, всякий политический деятель становится чудовищем... Все правители одинаково хороши, и всех их нужно посадить в один мешок... Наименьшим злом было бы возложить власть на тех, кто иметь ее действительно не хочет" - говорил Эжен Ионеско по поводу пьесы "Макбетт". Впрочем, режиссер Юрий Бутусов уверяет, что ставит спектакль о любви.

Жестокие люди сентиментальны

На студенческую скамью режиссерского факультета Юрий Бутусов сел почти в тридцать лет. А за свой дипломный спектакль "В ожидании Годо" увез в родной Петербург сразу две "Золотые Маски". Бутусов часто обращается к театру абсурда: Беккет, Питер, Бюхнер, Ионеско. И ставит спектакли стремительные и легкие, как февральская поземка. Актеров-однокурсников, с которыми он делал свой театр (Константин Хабенский, Михаил Трухин, Михаил Пореченков), ангажировали сначала в сериалы, а затем в чеховский МХАТ. Труппа распалась, и Бутусов ушел из питерского Театра им. Ленсовета и стал свободным художником. Постепенно к нему в очередь стали выстраиваться московские театры: сначала "Сатирикон", затем Театр им. Пушкина. "Макбетт" - дебют Бутусова в Москве и четвертая премьера за сезон. Преданного, амбициозного, ужасного, влюбленного, погубленного Макбетта сыграет Григорий Сиятвинда.

Мы беседуем с режиссером спектакля.

- Юрий Николаевич, долго ли вас пришлось уговаривать на постановку в Москве и долго ли вы уговаривали Константина Райкина остановиться на неизвестной в России пьесе Ионеско?

- Все было очень просто. Однажды в два часа ночи у меня раздался звонок. И еще полчаса я ничего не мог понять. Согласился сразу, как только понял, что звонит Райкин. Сначала возник военный материал - "Сорок первый" советского драматурга Бориса Лавренева. Потом я приехал в Москву, посмотрел артистов и принял решение искать другую пьесу. Среди прочих был и "Макбетт". Константин Аркадьевич ее и одобрил.

- Пьесу впервые поставили в 72-м году. Вы что-нибудь знаете о ее сценической судьбе?

- У нас она не ставилась, да и про Запад я не нашел никакой информации. Понятия не имею, был ли у нее успех.

- Вас это не пугает?

- А почему меня это должно пугать? "Макбетт" производит впечатление этакого крупномасштабного полотна, которое невозможно осуществить на сцене. Внешне пьеса как будто связана с целым рядом политических реалий. Но это обманка. Тесты Беккета и Ионеско имеют слабое отношение к реальности, они раскрывают человеческую суть. Ионеско - целая планета. Он, мне кажется, равен Шекспиру: так же тонко чувствует человека, в самых обыденных проявлениях открывает космические глубины. Мне всегда интересно, когда из злобы, ненависти каким-то парадоксальным образом возникает человечность, даже любовь. Жизнь противоречива и неоднозначна. Недаром самые жестокие люди всегда так сентиментальны.

- У Ионеско много подробных ремарок: когда должна появиться гильотина, когда - отрубленные головы, в какую кулису уходит актер. Вы будете им следовать?

- А вы мои спектакли видели? По-моему, со мной все ясно. Помните, в русских сказках живую и мертвую воду? В детстве я не понимал, что это значит. А потом осознал, что человек не просто оживает, но рождается в новом качестве. Вот и мне для того, чтобы поставить пьесу, надо сначала ее убить. Потом родить заново. Только так я становлюсь соавтором. А театр, как мне кажется, интересен, только если он авторский. Грубо говоря, пьеса - это продукты. Сначала надо сходить на рынок и выбрать хорошие продукты, затем на кухне их нарезать и сварить в кастрюле. Правда, в результате может получиться этакий пересоленный торт.

- В своих воспоминаниях Ионеско описывает, какое сильное впечатление производили на него в детстве фарсы в Люксембургском саду, где куклы мутузили друг друга. Вам не кажется, что "Макбетт" написан под этим впечатлением?

- "Макбетт" – это и есть фарс. Ионеско называл свои пьесы сказками. В них много театрального до наивности. Задача Ионеско и, разумеется, наша состоит в том, чтобы показать, как из куклы рождается человек, как жаждет он вырваться из пределов предопределенности. До тех пор, пока он стремится к этому, он жив.

- На какие питерские спектакли вы посоветовали бы съездить москвичам и наоборот?

- В Петербурге этот сезон не заладился, даже не знаю, что посоветовать. Да и в Москве он, кажется, не особенно успешный. Хотя, пока есть Петр Фоменко, всегда будет повод приехать в Москву. Я недавно посмотрел его "Войну и мир" и был потрясен. В "Сатириконе" мне очень нравится "Контрабас". Еще спектакль Театра им. Пушкина "Откровенные полароидные снимки" Кирилла Серебренникова.

- Вы не раз говорили о театре-доме как о лучшей форме существования театра. Однако это не помешало вам уйти из Театра им. Ленсовета.

- Раньше у меня была своя компания актеров, и мне удавалось существовать под крышей Театра Ленсовета наподобие улитки, которая везде тащит свой домик. Но я понял, что эта идея себя изжила. Мы перестали быть единомышленниками. Я был вынужден вечно ждать своих артистов, которые снимались в сериалах, надолго исчезая из театра…

Многие мои коллеги стремятся к комфорту, стабильности. Мне это не нравится, я так задыхаюсь. В "Сатириконе", кстати говоря, стабильность отсутствует. Гениальный артист Константин Райкин так устроен, что никогда не успокоится. Будет биться, стремиться куда-то, возможно, совершать ошибки, но только не стоять на месте.