Взрослая

Когда на экраны вышел фильм «Амели» Жана-Пьера Жене, она попалась. Для всех без исключения Одри Тоту стала чудачкой с Монмартра. Казалось бы, навсегда. Но время шло. И вот сегодня актриса играет уже другие роли и ненавидит говорить об «Амели».

Ей 25 лет. Уже три года она считается звездой мирового масштаба. Может быть, поэтому, когда в телефонной трубке я впервые слышу ее голос, мне представляется не юная девушка-эльф, а умудренная жизнью и опытом примадонна. Сдержанная, немного отстраненная и очень взрослая.

Кажется, Тоту заранее решила не поддаваться ни на одну из моих провокаций. Не хихикает, не травит байки и тщательно подбирает слова. А еще упорно настаивает на том, что играет совсем не похожих на нее героинь. Может быть, это действительно так, и где-то в глубине скрывается человечек, совсем не знакомый мне по экрану. Однако об этом с ходу и не догадаешься. Ведь такой, какой рисует себя сама Одри, ее не видит ни один режиссер.

Ни Жан-Пьер Жене, который благодаря своей большеглазой девице с Монмартра навсегда вписал имя Тоту в новейшую киноисторию, ни Стивен Фрирз, который в «Грязных прелестях» – фильме о лондонском «дне» – заставил ее заговорить по-английски и сыграть турчанку-нелегалку Синей, ни даже Амос Коллек, известный певец «Еды и женщин на скорую руку», соблазнивший ее ролью француженки, мечтающей  покорить Голливуд. Все эти персонажи – разные. И после Фрирза и Коллека уж больше никто не назовет Тоту «актрисой одной роли». Но есть нечто, объединяющее фильмы: и Жене, и Фрирз, и Коллек увидели в Одри задорную девчушку, немного странную и жутко целеустремленную. А еще – взирающую на мир с фантастическим,  просто непробиваемым оптимизмом. Но такая ли она на самом деле?

– Скажите, Одри, вам оптимизм  по жизни свойствен?

– Я – оптимистка?! Ну уж нет! Напротив, в крайнем пессимизме живу. Хотя некоторые утверждают, что я всего-навсего реалистка.

– Ваши героини большей частью – чудачки. Насколько вам самой присуща экстрава-
гантность поведения?

– Я бы сказала, что меня с моими героинями сближает нечто другое – не экстравагантность, а некоторый такой момент одиночества. Все мои персонажи – люди, достаточно замкнутые. Но в то же время благодаря своему внутреннему миру они вполне самодостаточны. И это мне в них очень импонирует.

– Сейчас в Париже 11 часов утра. Для вас время раннее?

– Я не привыкла вставать на заре. Это уж точно. Но сейчас даже для меня не рано. Это обычное время, когда я встаю.

– На съемках вам позволяют отсыпаться?

– Нет. Во время съемок всегда очень жесткое расписание. И поскольку все хотят отснять рабочий материал в дневное время, то начинают работать прямо с самого раннего утра.

– Раннее утро… Это во сколько?

– Между пятью и шестью часами.

– Вы как раз не так давно вернулись со съемок. Что это за картина?

– Последний по времени фильм, в котором я приняла участие, называется «Долгая помолвка». Это новая картина Жана-Пьера Жене, экранизация книги Себастьяна Жапризо. Я играю девушку, которая ищет своего жениха. Она думала, что любимый погиб во время войны, но тут выясняется, что он, возможно, остался жив. Речь идет о Первой мировой войне.

– Кто еще кроме вас снимается в этом фильме?

– (Вопрос почему-то вызывает у Тоту большие затруднения. Она продолжает только после некоторой паузы.) Гаспар Альель. (Снова пауза.) Доминик Пино. Альбер Дюпонтель. Ну, и другие. (О Джоди Фостер, которая играет в картине далеко не послед-нюю роль, Одри словно и не помнит.)

– Можете рассказать о каком-нибудь интересном случае, который произошел во время съемок?

– (Опять пауза.) Нет, не могу ничего выделить. Никаких особых воспоминаний у меня не осталось.

– Но вам понравилось сниматься в этом фильме?

– (Внезапно.) Опа! (Пауза.) Да, конечно, конечно… (Фраза звучит без особого энтузиазма.)

– Что вы можете сказать о Жане-Пьере Жене, вы ведь работаете уже во втором его проекте?

– (Одри вдруг начинает говорить очень тихо и почти грудным голосом.) Это очень талантливый, работо-способный человек. Мы с ним понимаем друг друга с первого взгляда. И поэтому… (Пауза.) С ним очень приятно работать.

– Сейчас на экраны России выходит фильм Амоса Коллека с вашим участием. Как вы попали в эту картину?

– Амос мне предложил. Он приехал в Лондон, когда я снималась у Стивена Фрирза.

– Вам уже не было страшно браться за роль на английском? Насколько я знаю, во время
съемок у Фрирза вы испытывали языковые трудности.

– (Смеется.) Да-да, действительно. Были огромные проблемы с языком на съемках, и, надо признаться, они остаются до сих пор. Тогда мне пришлось очень много работать. По-английски я говорила очень плохо, и нужно было в каждой сцене концентрироваться на языке. Мне даже казалось, что из-за этого я связана по рукам и ногам. На самом деле просто замечательно, что до встречи с Коллеком у меня уже имелся опыт работы у Фрирза. Потому что на том уровне языка, который был у меня во время съемок «Грязных прелестей», я просто не смогла бы сниматься в «Хеппи-энде».

– Когда только начинали, вы были столь же усердны в стремлении стать звездой  и пережили столько же лишений, как ваша героиня из фильма Коллека?

– Нет, конечно. Общего у нас не так много. Я совершенно точно не могла бы пойти на все то, на что пошла моя героиня. К тому же у нас с ней все-таки разные исходные ситуации. У меня за плечами уже был опыт работы на телевидении. С другой стороны, столь фанатичного желания прославиться у меня не было. Но я должна признаться, что очень уважаю таких людей, как моя героиня. Я восхищаюсь их упорством, волей, настойчивостью. Даже несмотря на все неудачи, они продолжают идти к цели.  И это потрясающе!

– Помните свои первые пробы

– Я помню их прекрасно. Это был фильм «Салон красоты «Венера». Я опоздала на пробы, потому что заблудилась. Париж – очень большой город. А я была маленьким человечком. Бродила по городу, пытаясь сориентироваться по своей карманной карте. В конце концов я окончательно потеряла дорогу и расплакалась. Конечно же, я опоздала и в итоге не смогла пройти пробы в тот день. Но со второго раза я все-таки получила роль!

– Как ваши родители отнеслись к тому, что дочка решила стать актрисой?

– Они никогда не были против. Но они, в общем-то, ничего и не знали. Ведь я никому не говорила о том, что хочу быть актрисой, до тех пор, пока на самом деле не стала ею. Еще в детстве я занималась театром для своего удовольствия, потом училась в театральной школе и параллельно продолжала обучение в университете. Так что все шло постепенно, естественным образом…

– Остались ли какие-то связи с театром или вы исключительно киноактриса?

– На самом деле у меня ни разу еще не было случая сыграть на сцене. Но я думаю, что театр – это более интересное занятие для актрисы, чем кино, поскольку там шире возможности проявить мастерство и больше работы именно для актера.

– Я слышала, что для своих друзей из театра вы придумываете костюмы и даже сами их шьете. Это так?

– Это было, когда я училась в школе. Я была просто влюблена в наш школьный театр. А поскольку я не верила, что сама смогу играть, хотелось хоть как-то прикоснуться к спектаклям. Поэтому шила костюмы и была счастлива оттого, что таким образом участвую в этом замечательном общем деле.

– Расскажите поподробнее о своей семье. У вас есть братья, сестры?

– Да, две сестры и брат.

– Чем они занимаются?

– Они учатся.

– Они младше вас?

– Да. Я самая старшая в семье.

– Мечтают ли они об актерской профессии?

– О нет! Совершенно! Они, напротив, очень не любят это занятие.

– Насколько я знаю, пару лет назад вы осуществили свою давнюю детскую мечту – побывали в Индонезии. Это из-за любви к обезьянам?

– В самом деле я узнала, что на Суматре есть заповедник обезьян, и, поскольку мне хотелось уехать далеко на довольно долгий период, меня эта новость очень привлекла.

– Отчего вы так неравнодушны к «братьям нашим меньшим»?

– Кто бы знал, за что любишь... (Тоту говорит эту фразу с такой интонацией, что я ясно представляю,   как она там далеко, в Париже, легко покачивает головой.) Может быть, за то, что они так похожи на людей.

– Что для вас популярность – тяжелое испытание, создающее массу неудобств в личной жизни, или путь к свободе, возможность реализовать свои самые смелые фантазии?

– Я действительно не очень люблю всю эту суматоху и шумиху во-круг моего имени. Но на самом деле это неразрывно связано с моей профессией, и мое отношение здесь ничего не может изменить. Потом это не такая уж большая проблема. Несмотря на то что меня немного смущает популярность, никаких кардинальных изменений в мою жизнь она не вносит. Я живу как жила,  и даже иногда езжу в общественном транспорте. Так что все идет по-прежнему. Клянусь, я не изменила ни одной своей привычке!

– А как насчет дорогих отелей, дорогих автомобилей и дорогой одежды – вас это привлекает?

– (Вздыхает.) Это, конечно, очень приятные вещи. Можно не думать о деньгах. Они предоставляют свободу ездить на дорогих машинах, жить в хороших отелях. Но для меня, пожалуй, не такая уж и большая разница – жить в дорогущем отеле или в более скромном. Гораздо приятнее то, что у меня есть выбор.

– В интернете о вас можно прочитать очень интересную вещь: вы якобы написали работу (возможно, дипломную в университете) о нарциссизме в творчестве Оскара Уайльда. Так ли это?

– (Крайне удивлена.) Нет, такого я точно никогда не писала! Я изучала Оскара Уайльда. (Пауза. Слышно, как Одри шепчет что-то неразборчивое, пытаясь вспомнить, что она писала во время учебы.) Нет, такого я не писала. Но я очень люблю афоризмы Уайльда. Они – доказательство острого ума, очень саркастичного.

– «Хеппи-энд» – это ваш первый американский фильм. Следующая цель – Голливуд?

– На самом деле нельзя сказать, что «Хеппи-энд» – стопроцентно американский фильм. Он действительно снимался в Нью-Йорке, но частично на французские деньги. К тому же Амос Коллек, хоть и живет в Америке, израильтянин. Как видите, с этим фильмом не все так просто. А что касается желания покорить Голливуд, то его у меня нет.

– То есть вы наотрез откажетесь от роли, которую  предложит крупная голливудская киностудия с огромными возможностями и огромным бюджетом?

– (Кокетничает.) Что, по-вашему, может понадобиться Стивену Спилбергу или кому-то подобному ему от маленькой француженки, спрятанной в Париже? У них ведь там есть Джулия Робертс, Николь Кидман… Может, только если Джулия и Николь потеряют работу?! (Смеется.)

– Можно ли сказать, что сейчас все ваши мечты осуществились?

– Я пессимистка, но очень люблю помечтать. Ведь никогда нельзя довольствоваться тем, что есть. Но во Франции существует суеверие: когда о чем-то мечтаешь, нельзя об этом говорить, иначе не исполнится. Поэтому я лучше промолчу.

– Как актриса вы, вероятно, обязаны всегда быть в форме. Занимаетесь ли спортом?

– Это для меня огромная проблема. Я не люблю спорт и занимаюсь им только в случае крайней необходимости. Когда, например, надо предпринять какое-то долгое путешествие. Может быть, потом, чуть попозже, когда молодость пройдет... Тогда, чтобы восстановить утраченное, я действительно буду делать все на свете. А сейчас в моей жизни всего хватает и без этого.

– Как проводите свое свободное время и вообще есть ли оно?

– Играю на пианино. Люблю читать, гулять по Парижу, путешествовать...

– Что последнее прочли?

– Сейчас читаю о Дега. Это исследование о его творчестве и о том, что можно увидеть в его картинах, если внимательно всматриваться.

– Живопись вас особенно интересует или выбор книги – случайность?

– Нет, я очень это люблю. Больше всего мне нравятся импрессионисты, период с середины XIX до начала XX века и даже чуть раньше. Но я не такая уж большая специалистка в этом деле.

– Завершая интервью, я хотела бы поблагодарить вас за приятную беседу и задать самый важный вопрос: когда же мы сможем увидеть вас здесь, в России?

– (Внезапно Одри говорит по-русски.) Не знаю. (Пока я прихожу в себя от удивления, она продолжает по-французски.) Я учила русский в школе. Возможно, для того, чтобы когда-нибудь приехать в Россию?..

Уж кто-кто, а Эмили Уотсон, казалось бы, точно не имеет ничего общего с юной француженкой. Однако это только на первый взгляд. Ведь именно звезда фильма «Рассекая волны» подарила Тоту ее самую главную роль – Амели. Первоначально сценарий писался в расчете на Уотсон и назывался «Эмили».

Тоту и Хепберн – тезки. Но двух актрис довольно часто сравнивают не только из-за общего имени. Если присмотреться, станет очевидно, что Тоту даже внешне очень напоминает Хепберн периода «Римских каникул».

«Олененком» дразнил Одри в детстве ее отец. Правда, когда «олененок» слишком шалил, он мгновенно превращался в «зеленую соплю».

«Коломбиной» зачастую называют Тоту французские критики. Возможно, им виднее, чем лукавая маска кукольного театра походит на французское национальное кинодостояние.

Микс Джульетты Мазины и Анны Маньяни точнее всего передает особенности актерской природы Одри. Впрочем, при большом желании можно подметить и внешнее сходство Тоту с Мазиной и Маньяни  в молодости.

«Маленьким ушастым эльфом» в одном интервью ласково обозвал Тоту ее партнер по фильму «Амели» Матье Кассовитц. Говорят, он до сих пор считается главным претендентом на руку и сердце прекрасной Одри.