«Полночь в Париже»: Дали не вдали

В Париже по версии Вуди Аллена первая леди Карла Бруни водит экскурсии, а Сальвадор Дали, Пабло Пикассо и Гертруда Стайн — натурально живее всех живых.

слишком долго считали певцом Нью-Йорка — города, где он снимал лучшие свои фильмы. Поэтому когда на старости лет режиссер сбежал за вдохновением сперва в Лондон, потом в Барселону, думали, что это ненадолго. Однако Вуди, похоже, всерьез увлекся кинематографическим туризмом. Используя обкатанную формулу — чужак оказывается в новой для себя среде, заводит интересные знакомства с аборигенами и получает шанс изменить запрограммированную судьбу — Аллен на этот раз снял кино в Париже. И если, сказав «Париж», вы тут же представите себе Эйфелеву башню, триумфальную арку, Елисейские Поля и пирамиды во дворе Лувра, то будете абсолютно правы: именно с этих открыточных видов начинается фильм. Но, как вскоре выяснится, во французской столице для автора в данном случае важно не место, а время.

Главный герой «Полночи», американец с лицом Оуэна Уилсона, влюбился в Париж заочно, через творчество деятелей литературы и искусства 1920-х годов. Этот турист мечтал бы встретить в городе Пикассо, Дали, Скотта Фицджеральда и Хемингуэя. Однако пришлось довольствоваться компанией своей прагматичной невесты, ее родителей и друзей, среди которых особенно выделяется один умник, вечно поправляющий экскурсоводов. В роли гида в музее скульптора Родена в паре эпизодов появляется красавица супруга французского президента Карла Бруни.

Но даже несмотря на Карлу, в открыточном Париже бедняге явно скучно. Он не может поверить, что город — не «праздник, который всегда с тобой». Он настойчиво хочет увидеть тот Париж, который 80–90 лет назад живописала его обожаемая богема. И Вуди Аллен, широкая душа, предоставит персонажу (а заодно и зрителю) такую возможность. В деле путешествия во времени к своим кумирам — это как с инопланетянами: главное верить. 

Круг знаменитостей 1920-х в картине удался на славу. Режиссер не отказал себе в удовольствии поиронизировать над классиками ХХ века. Особенно радуют глаз и слух в образе усатого безумца Сальвадора Дали и Кэти Бейтс — Гертруда Стайн, величественная и снисходительно благоволящая молодым талантам, ну прямо как Алла Пугачева.

За прозрачным, на грани схемы, незатейливым сюжетом отчетливо просматривается желание самого Вуди вот так запросто посидеть, выпить,поболтать с гениями о высоком. А если те начнут чудить — что ж, всегда можно пожать плечами, покрутить пальцем у виска и ретироваться в обществе какой-нибудь миловидной музы.

Но неприятным открытием для нашего современника, одержимого ностальгией, будет тот факт, что лучшие времена — понятие весьма субъективное. Девушка 1920-х, подруга Пикассо, к примеру, вовсе не в восторге от кубизма и сюрреализма и предпочла бы, чтоб ее рисовали импрессионисты. В свою очередь, импрессионисты — Тулуз-Лотрек, Дега, Моне, утомленные канканом, вздыхают о временах короля Людовика или Франциска. И так далее, все углубляясь в историю по принципу матрешки.

Вуди Аллен определенно не советует строить иллюзии насчет того, что раньше было лучше. Применительно к Парижу эпоха в итоге занимает автора немногим больше, чем туристические объекты. А вот что действительно имеет значение для туриста, так это погода. Режиссер, как и его герой, любит город в дождь. И для полной душевной гармонии, как выясняется, им элементарно не хватало дождя, а не Скотта Фицджеральда.