Мудро дозированные обстоятельства их приватного существования регулярно появляются в СМИ. Может, это и несправедливо, но вторая «роль» занимает публику ничуть не меньше настоящих ролей молодой актрисы. Пока что придраться не к чему: доброжелательность и такт сочетаются в Юле с тонко завуалированной закрытостью. Ее жизнь на виду – и удивительным образом о ней как о человеке практически ничего не известно...
– Юля, у вас амплуа романтической героини. А в «Доме дураков» играете сумасшедшую: вас чудовищно постригли, нарядили в уродливое платье, дали в руки аккордеон…
– Ну и хорошо!
– И не обидно? Что-нибудь поизящней сыграть не хотелось?
– Это ужас, что вы сейчас говорите! Это то, чего я всю жизнь боюсь. Нет ничего скучнее и противней, чем играть принцесс.
– Я недавно смотрела передачу об Одри Хепберн. Все фильмы, в которых она участвовала, собирали большую кассу. Разве плохо, что есть кинокрасавицы, на которых зритель идет всегда?
– Это – аргумент. И такие красавицы есть. Но я лично и в театре, и в кино запоминаю либо злодеев, либо характерных героев. И мой ребенок, когда смотрит фильмы, глаз не отрывает от Бабы-яги. Я всегда страдала, когда приходилось играть романтических девушек. Эти роли однотипны: ты красавица – и все. Не много нужно таланта, чтобы существовать в таком амплуа. И потом, мне кажется, эпоха ангелоподобных красоток – Одри Хепберн, Грейс Келли – прошла. Анна Маньяни, Софи Лорен – безусловные красавицы, но у них уже совсем другой актерский ранг. Мои профессиональные амбиции и тщеславие требуют, чтобы уважали мою работу, а не внешность.
– То есть образ сумасшедшей вам был в самый раз?
– Это такая роль, о которой актриса может только мечтать. Не так часто в жизни случается сыграть столь необычный характер, такие сюрреалистические обстоятельства. Конечно, в мировом театральном репертуаре встречаются исключительные по эмоциям роли, но… Время летит. Джульетту я уже не сыграю. Еще немножко – и Нину Заречную не сыграю. И этих «немножко» все больше из месяца в месяц, из года в год. Актерская жизнь, особенно женская, быстротечна. То что я успела сыграть в «Доме дураков» – удача.
– Говорят, вы какое-то время даже прожили в сумасшедшем доме…
– Не жила – работала. Приезжала утром, уезжала вечером. Искала характер своей героини. Это было необходимо. В таком проекте, имея такого режиссера, надо было выкладываться. Либо он должен был брать в фильм настоящую сумасшедшую, но это, как вы понимаете, очень сложно, либо нужно было в сценарии понять нечто важное, то, что между строк. Вот за этим «между строк» я туда и ездила.
– Это ваша первая совместная с Кончаловским работа?
– Да.
– Если судить по воспоминаниям, Андрей Сергеевич на площадке – тиран, актрис лупит. Во всяком случае, так писала Беата Тышкевич.
– Это было очень давно, и все до сих пор вспоминают. Я думаю, она должна была быть счастлива, благодарна, что ее ударили. Если актриса не может заплакать в кадре…
– …это свидетельство профессиональной непригодности?
– Нет, и у самого большого профессионала такое случается. Входишь в ступор – и все. И счастье, что в такую минуту ей помогли. Режиссер помог. Как мог. Это очень сложно – заплакать. Попробуйте сами. А во время съемок, когда вокруг полсотни людей, софиты, грим, масса всяких отвлекающих обстоятельств?! И у меня были такие моменты, но не в «Доме дураков», раньше. Это только в сценарии легко написать: «Актриса увидела озеро и зарыдала». А «зарыдала» вдруг не идет...
Почему Кончаловского на основе этого случая записали в тираны, мне совершенно непонятно. Наверное, это сделали люди, которые не имеют ни малейшего представления о профессии. Хотя… Оставим эту историю. Беата Тышкевич искренне могла считать, что бить по лицу – не метод. Если же говорить о моих личных впечатлениях, я никогда не видела режиссера, который так заботился о своих артистах, так их оберегал. Он говорит: «У меня артист – в состоянии! И меня не интересует ваш свет, звук и что там еще техническое не в порядке». Для него на площадке главное – актер. Я это видела, когда он снимал «Одиссею». И завидовала людям, работавшим с ним. Он каждый эпизод рождает вместе с героями: стоит за камерой – и от него волны идут...
– Может, к вам было особое отношение?
– Опять излюбленная тема: муж, жена! Наши семейные отношения ни при чем. Просто человек так работает с актерами. Мне очень повезло, что у этого фильма был такой сценарий и такой режиссер.
– Этот фильм – ваш единственный актерский опыт за последние годы?
– Мы пытались сделать театральную постановку, но не вышло. Сейчас я отдыхаю от «Дома дураков», на новые проекты нет сил. Но и без дела не сижу, я всегда чем-то занята: дочерью, изучением французского языка. Рыдать и впадать в депрессию от скуки – не мое.
– Ваша жизнь делится на четкие периоды: окончили театральный вуз и начали сниматься в кино. Потом уехали за границу, учились в Англии, пробовали силы в Голливуде. Какой опыт вам пригодился в нынешней работе?
– Все пригодилось. Каждая прожитая минута приносит плоды. Я ни о чем, что было, пока не жалею. Опыт не может быть плохим. Китайцы говорят: чтобы дух рос, нужно, во-первых, страдать, а во-вторых, испытывать счастье.
– И сильно вы страдаете для духовного роста?
– Бывает. А что вы думаете? Для меня мои страдания – сильные. Кому-то другому покажется, что ерунда.
– Ваша поездка на Венецианский фестиваль широко освещалась в прессе, особенно возвращение: триумфатор Кончаловский, море цветов, шумная пресс-конференция в «Шереметьево»... Что-нибудь осталось за кадром? Что вас во время фестиваля поразило?
– Поразило то, как встречали фильм. Грандиозно. Притом что на премьере не было ни одного русского журналиста (может, они ходили на показ для прессы?), и отзывы наших СМИ были самые разные, не только положительные. После премьеры нас не отпускали со сцены минут десять, зал хлопал стоя. Простые люди, не критики, плакали. После премьеры мы уехали из Венеции, а когда вернулись туда уже за призом, меня узнавали на улицах. Я же не Шарон Стоун, чтобы ко мне за автографом подходить, и тот факт, что я жена Кончаловского, никого за границей не волнует. Но подходили. Значит, действительно что-то тронуло.
– А почему же вы после премьеры уехали?
– Мы думали, что нам ничего не дадут. Два дня давали интервью, показали картину и уехали, чтобы не ждать, не строить иллюзий. В этом году был очень сильный конкурс: серьезные американские ленты, сильная ирландская картина Питера Муллана, корейский «Оазис», новый фильм Такеши Китано. Мы читали ежедневный дайджест, мнение прессы о фильмах. Понятно, что по части «пиара» тягаться с Голливудом трудно. Так продвигать фильм, как они, не может никто. А все вышло иначе.
– Три года назад, когда я брала у вас интервью, вашей дочке было месяцев шесть. Вы говорили, что ее рождение вас потрясло, что вы совсем иначе себя ощущаете. Вы ее брали в Венецию?
– Нет. Дети консервативны, им нужен режим, они себя уютно чувствуют, когда все происходит по раз и навсегда заведенному порядку. Таскать ее из самолета в самолет бессмысленно. Может, мы недостаточно много времени с ней проводим, зато «добираем» интенсивностью общения.
– Раньше вы говорили, что такой муж, как Кончаловский, сильно подпитывает духовно. Количество подпитки уже перешло в качество?
– Это невозможно объяснить. Меня однажды спросили: «Ваша дочь чувствует, в какой среде она растет?» Она не чувствует – и слава богу. Она не может это чувствовать. Если бы она родилась где-то на улице в Индии, а в пятилетнем возрасте ее привезли голодной и оборванной в Россию и поселили на Николиной Горе – да, она бы почувствовала разницу.
– Прошедшим летом вы снимали дом в Италии. Туда приехали все дети Кончаловского. И как это было?
– Собрались все, кроме Егора. Он не смог приехать. Получился такой девичник. Повеселились.
– Нашли общий язык?
– Конечно. Это же дети. Кому с кем и что делить?
– Сейчас Андрей Сергеевич делает передачу о странах и континентах для телеканала «Культура». Вы ему помогаете?
– Да, разделяю жизнь мужа. По миру ездим вдвоем, большей частью живем в самолетах. У меня есть и собственные актерские планы, но, чтобы не сглазить, я пока не буду о них говорить. Я суеверна.
– Кажется, я когда-то уже задавала вам этот вопрос. Вы вошли в семью «российских Кеннеди». Михалковы всегда на виду, под постоянным прицелом общественного любопытства. Три года назад вы сказали, что вас это не смущает: актер и должен быть на виду, это для него естественно. С тех пор не надоело?
– Россия не Америка, папарацци под окнами не дежурят. Семья известная – ну и что? Каких-то серьезных официальных обязанностей нет. Когда хотим повидать друг друга, встречаемся. Сергей Владимирович Михалков приезжал к нам в Италию. Это все очень органично происходит, без напряжения, и для меня в том числе. Так в этой семье принято.
– «Дом дураков» выдвинули на «Оскар». Вы уже шьете вечернее платье?
– Пока не шью. Фильм только заявлен, но неизвестно, выберут ли его в номинанты. Если выберут, с удовольствием поеду. Такое тоже нечасто в жизни бывает.
