Кинозрителям уже хорошо знакомы такие франшизы MARVEL, как «Железный человек-2, «Тор», «Капитан Америка» и «Мстители». Теперь полку супергероев прибыло.

В комикс-блокбастере «Стражи Галактики», который стартовал в российском прокате, мы познакомимся с компанией странного вида защитников Галактики — с вооруженным огнестрельным оружием енотом, известным как Ракета, древообразным гуманоидом Грутом, смертоносной и загадочной Гаморой и жаждущим мести Драксом Разрушителем. Не менее загадочный персонаж — один из старейшин Вселенной Танелир Тайван по прозвищу «Коллекционер». Чтобы сыграть этого героя, оскароносный Бенисио дель Торо согласился изменить свою внешность. 

— Бенисио, о вас говорят, как об очень разборчивом актере. Значит, что-то вас очень привлекло в фантастическом проекте «Стражи Галактики»?

— Знаете, вообще-то, трудно устоять перед искушением стать частью семьи Marvel. Этот мир обширный, как Библия и «Война и мир» вместе взятые. Поэтому, когда однажды раздается звонок, и ты слышишь: «Бенисио, ты мне нужен в моем фильме про марвеловских супергероев», ты просто говоришь: «Окей, я согласен». И я ни разу не пожалел.

   Я не выстраиваю никакой стратегии в развитии своей карьеры, иногда вроде вырисовывается какой-то план, но, как всегда жизнь вносит свои коррективы. Я не знаю, как долго судьба будет меня баловать интересными проектами — к сожалению, кинобизнес очень переменчив. Поэтому я радуюсь любой возможности попробовать что-то новое.

— Большинство наших зрителей не посвящены во Вселенную Marvel. Поэтому расскажите, пожалуйста, о своем Коллекционере.

— В комиксах Коллекционер является бессмертным, вместе с женой и дочерью он многие тысячи лет живет на неизвестной планете. Но однажды его жена, пресытившись жизнью, отказывается от бессмертия. И тогда Коллекционер находит отдушину в том, чтобы собирать коллекцию редчайших экспонатов и форм межзвездной жизни. Это очень загадочная фигура, он ведет свои дела за пределами Вселенной, в тайном месте, известном как «Нигде». Столкнувшись с Питером Квиллом и его командой, предлагает им весьма сомнительную сделку. В общем, плохой парень…

— В комиксах ваш персонаж блондин...

— И меня осветляли. Боже, я – блондин! С ума можно сойти!

— Но ведь это ничто по сравнению с гримом человека-волка!

— Да уж! Маска обычно делалась по три-четыре часа. Одна радость – можно было хорошенько выспаться за это время. Снимали маску часа два – и вот это было настоящее мучение. С трудом удерживался, чтобы не заорать.   

— Если не ошибаюсь, съемки в «Человеке-волке» были после байопика Стивена Содерберга про Че Гевару — неожиданный переход...

— Наоборот, вполне логичный. Че дался мне тяжело, и я с удовольствием поиграл в оборотня. У меня было ощущение, что я попал на Хэллоуин-пати. Тем более, что в детстве я обожал кино про всяких мумий, зомби, оборотней, а любимым чтением было журнал «Знаменитые монстры». В 70-е годы в моем родном Пуэрто-Рико не было никаких видеомагнитофонов, вместо них использовали кинопроекторы для Super8 (8-миллиметровая пленка, обычно используемая для любительской съемки или как кинокопия — «ВД»). А в магазинах продавались сокращенные версии классических фильмов. Некоторые длились не больше трех минут, к тому же они были без звука. И, несмотря на это, я обожал ужастики. Но не потому, что они щекотали нервы. Без звуковых эффектов монстры не вызывали никакого ужаса, а, напротив, — сострадание. Во всяком случае, я всегда думал, что проблема этих существ в том, что люди их просто неправильно поняли и не дают им возможность раскрыться с лучшей стороны. Кстати, эта тема потом коснулась меня самого, и я еще более отчетливо почувствовал их вынужденное изгойство.

— Что вы имеете в виду?

— В США я живу с 12 лет, и все равно, как выходец из Латинской Америки я принадлежу к меньшинству, и что такое быть аутсайдером, в общем-то, знаю. Сейчас, к счастью, ситуация стала гораздо лучше, чем четверть века назад. Тогда в числе преуспевших в Голливуде можно было назвать, пожалуй, три-четыре латиноамериканские фамилии. Сейчас мы уже не ощущаем себя одиночками. И, кстати, Голливуд вообще стал более открытым для кинематографистов из разных уголков мира. Символично, что несколько лет назад Оскара получила француженка Марион Котийяр (как «лучшая актриса» за роль Эдит Пиаф в фильме «Жизнь в розовом цвете» — «ВД»). Это внушает оптимизм.

— В свое время вы дважды получили приз «Независимый дух», и известны стали благодаря независимому кино. Как вы относитесь к Голливуду, к этой фабрике грез?

— Прекрасно. Меня покоряет сама идея города, полностью посвященного кино. В то же время, это действительно фантастически отлаженный механизм, который исправно производит высококлассную продукцию. Единственное, что мне не нравится в этой системе, — это астрономические гонорары актеров. Не буду выкручиваться — я, естественно, не отказываюсь от высооплачиваемых предложений, потому что, наверное, невозможно уже бороться со сложившейся системой, но тем не менее, считаю, что эта система порочна, если вспомнить, сколько получают врачи, учителя и пожарные…

— Судя по всему, у вас обостренное чувство справедливости. Наверное, в этом смысле вам близок Че Гевара?

— Да, конечно. Меня восхищает его оптимизм, его сила воли, его энергия, с которой он боролся за свои идеалы, его искреннее желание помочь другим людям. Он меня очаровал еще в 1990 году, когда в Мексике снимался в «Лицензии на убийство» про Джеймса Бонда. Как-то я зашел в книжный магазин и увидел там фотографию задорно улыбающегося молодого человека, с сигарой в зубах. У меня тогда мелькнула мысль: «Какой классный парень!». После этого я перечитал практически все, что было написано про него. А во время съемок фильма я и вовсе закопался в его статьях, письмах, эссе. Это была невероятная, фантастическая личность. И я рад, что у меня был фильм «Че», это очень важная часть моей жизни.

— После полного погружения в революционную мысль Че, не возникло желания принять активное участие в политике?

— Нет-нет, я совершенно от этого далек. Если угодно, создание такого фильма — это мой способ решать политические вопросы.

— За «Че» вы получили награду в Каннах, несколькими годами раньше за другой фильм Стивена Содерберга, за «Траффик» вам присудили Оскар. Что такие высокие награды вам дали?

— Каннская награда пришла, когда я уже вполне состоялся, а вот «Оскар» в 2001 году дал мне очень много. Кто знает, где бы я был сейчас, если бы не эта награда. Она подарила мне уверенность...

— Вы сомневались в себе, как в актере?

— Всякое бывало, тем более что поначалу агенты постоянно выносили вердикт: «Молодой человек, у вас нет никакого таланта». Обычно я пожимал плечами и думал: «Ну и ладно, значит, буду играть в театре. Да хоть в Диснейленде!» Так что мне важно было просто существовать в этой профессии.

— Как вы вообще вышли на этот путь, ведь ваш отец был адвокатом?

- Не только отец. И мать, и дядя, и дедушка, и крестная — все были адвокатами и, конечно, я должен был следовать семейной традиции. Но когда мне было 9 лет, умерла моя мама, и через 3 года папа отправил меня к родственникам в Пенсильванию. Но не это, конечно, повлияло на мой выбор, а Джон Траволта. Я раз 15 смотрел «Бриолин» (вышел в 1978 году — «ВД»), а потом пытался танцевать как его герой Дэнни Зуко. Позже я брал уроки актерского мастерства, и постепенно заинтересовался театром. Бросил колледж в Сан-Диего и рванул в Нью-Йорк учиться в школе драматического искусства.

— Можно себе представить разочарование вашего отца. Когда он признал ваш выбор?

— Да, пожалуй, когда я получил Оскара.

— Оскар и его бонусы...

— Говоря об уверенности, я имею в виду ту уверенность, с какой входишь в кабинет продюсера с предложением: «Эй, ребята, а что вы думаете о том, чтобы снять то-то и то-то». Может, это, конечно, иллюзия, что к моему мнению стали больше прислушиваться, но я и ее ценю.  

— Но ведь это не имеет ничего общего со звездной болезнью?

— Да нет, конечно. Знаете, если что, быстро опускаешься на землю, когда смотришь в глаза своей собаки или держишь ладошку маленькой дочери. Или слушаешь музыку.  Или вспомнишь фразу, которую однажды мне сказал мой крестный: «Бенисио, ты должен жить каждый день так, как будто умрешь завтра, и учиться жизни, как будто будешь жить вечно»…

— А я вспомню Шопенгауэра, который заметил, что «врач видит человека во всей его слабости, юрист — во всей его подлости, теолог — во всей его глупости». Что вам дает ваша профессия?

— Познание человека. И в слабости, и в подлости, и в глупости, и во всех его прекрасных проявлениях. Поэтому, несмотря ни на что, я по-прежнему верю в людей.