Николай Эрдман написал одну из самых смешных пьес о смерти. Это был не смех сквозь слезы, а смех тогда, когда все слезы уже выплаканы. Простой советский гражданин Подсекальников от тоски и безысходности решился на самоубийство. Его частную трагедию общественные деятели всех мастей решили использовать в своих целях: чего даром сводить счеты с жизнью, когда можно оставить вместо прощальной записки нужный кому-нибудь манифест. И тут начинается агитация не на жизнь, а на смерть. О том, почему за столь политически актуальную пьесу взялся не склонный к политическому театру режиссер Роман Козак, обозреватель «ВД» Елена Груева решила спросить самого художественного руководителя Театра им. Пушкина.
Вы намеренно выпускаете спектакль по Эрдману сразу после очередных выборов со всей сопровождавшей их агитационной шумихой?
Меня совсем не волновала политическая составляющая этой пьесы, она все равно никуда не денется. Меня интересовало, что лежит за текстом: почему люди говорят об этом и почему говорят именно так. Более того, мне странен взгляд прежних постановщиков, которые пытались сделать из «Самоубийцы» сатирический фельетон. По-моему, он вообще ничего общего с сатирой не имеет. Для меня это поэтический философский трагифарс. Это пьеса о жизни, о ее цене и о человеке, который задается каверзными вопросами.
Обычному человеку в сегодняшнем мире нет места, вот он и задается вопросом: а стоит ли длить дальше? Но как только герой решается на самоубийство, жить ему становится интереснее. Угроза смерти неожиданно проявляет все краски жизни.
Любопытно, что в ноябре режиссер Миндаугас Карбаускис выпустил в Театре Табакова замечательный спектакль «Рассказ о семи повешенных» именно про то, о чем вы сейчас говорите: о ценности жизни.
Мы все сейчас, конечно, ходим вокруг этой темы.
А ваш Подсекальников кто - слабак или герой?
«Самоубийца» – это история, которая наваливается на обычного человека. И для меня Подсекальников совершенно обычный человек. Именно поэтому его в нашем спектакле играет Владимир Николенко. На самом деле он артист, который может все, очень острый, трагикомичный. Знаете, всегда в труппе есть бриллиант, цену которому все знают, но не все еще его рассмотрели. И в то же время у него излучение обычного человека - того, кто среди нас. Он человек из толпы, он нам знаком, как сосед или приятель, он всегда рядышком.
Другими словами, поэтический трагифарс вы будете играть как бытовую историю из сегодняшней жизни?
Нет. Структура спектакля скорее джазовая. Разные темы – музыкальные, словесные, ритмические -- возникают, развиваются, ныряют в тень и вновь выныривают на первый план. Мы пробуем воспроизвести поток жизни: нашу вечную коммуналку, где все намешано, где все происходит на глазах у всех. Зрители будут видеть одновременно, что делается во всей квартире, а не только в комнате Подсекальникова. Мы не привязываемся к бытовым реалиям сегодняшнего дня и не стилизуемся под какой-то конкретный исторический период. Это просто наш мир – тот мир, где русские люди размышляют о жизни и смерти.
