Литвинова в роли Раневской, конечно, - главная сенсация, но примечателен и весь состав нового «Вишневого сада». Андрей Смоляков в роли Лопахина, один из самых значительных актеров Петербурга Сергей Дрейден в роли Гаева, Владимир Кашпур в роли Фирса. В перерыве между репетициями мы встретились с Ренатой Литвиновой.
- Скажите, ну как я на сцене? Ужасно, да? - Очень хорошо, только, мне кажется, вы слишком молоды для своей роли. Хотя, с другой стороны, у Чехова не говорится, сколько Раневской лет.
- Но у нее есть дочь, которой 17 лет. Если теоретически Раневская ее родила в 18, то она вполне может быть еще ого-го. Была такая неправильная традиция, что эту роль все время играли немолодые актрисы. Хотя Книппер-Чехова играла Раневскую в моем возрасте.
- Сколько «Вишневых садов» вы видели?- Ни одного, слава богу.
- Почему – слава богу?- Не знаю, мне кажется, тогда определенный штамп в голове бы остался. А сейчас для Чехова штампы – они совершенно губительны. Потому что пьеса – как улица Тверская. Просто какая-то колея, с которой съезжать очень трудно, потому что все время тебя несет поток. Или как перецелованное место, которое перестает реагировать на поцелуи.
- Раневская – ваш первый театральный опыт?- Да. Честно говоря, я испытываю такой колоссальный пиетет перед МХАТом. Магия МХАТа, Олег Павлович, Адольф Яковлевич Шапиро, все мои партнеры, старейшина Владимир Терентьевич Кашпур – на самом деле это такой грандиозный опыт-подарок для меня. Шехтелевский занавес… Я когда впервые вышла на сцену, пощупала занавес, вспомнила «Театральный роман» Булгакова и слова из «Вишневого сада»: «Ничего не изменилось, все такое же…»
- Вы чувствуете поддержку актеров?- Да, у нас очень хороший состав. Все такие талантливые, такие дружественные. Это для меня как другой мир, понимаете, - театральные отношения. Театр – это такой героический ежедневный никому не видный труд. Я раньше не имела об этом представления. Когда ко мне приходили на съемку театральные артисты и с каким-то блеском нездоровым в глазах говорили: «Я не могу завтра прийти, у меня репетиция!», я думала: «Господи, что он несет! Какая репетиция! Ты в кино снимаешься!». Теперь я вижу, какой это труд. Мне тяжело, но когда результат получается, так приятно.
- Что для вас самое трудное в работе над ролью?- У меня все время какие-то претензии к Чехову. Если бы он был жив, «собака», я бы с ним побеседовала! Потому что я сама же пишу. Я думаю: «Какого … ты вот тут, тут, тут так написал!». Что-то я к нему без пиетета, к Чехову.
- А какие-то трудности, связанные с актерским мастерством были? Например, с постановкой голоса?- Я занимаюсь голосом. По-моему это видно. Меня уже достаточно слышно со сцены. Хотя мне кажется, это не самое тяжелое. Самое тяжелое другое – звучать, источать. С вот этого зацелованного места – текста пьесы - сорвать панцирь, почувствовать все заново. Знаете, как весной дерево – опять зацвести лепестками. Театр, кино – это какой-то сплав магический абсолютно, такое язычество, энергия. Она или есть, или ее нет. Если артист на сцене не излучает ее, в этот момент сцена пустеет. И так же на пленке.
- Почему была отложена премьера вашего фильма «Богиня»? Ведь вы собирались выпустить его еще в марте?- Потому что у нас не готова копия была, мы столкнулись с трагической темой компьютерной графики, которая в нашей стране практически не решается никак. Но мы медленно, с боями прорываемся к финалу.
- Правда ли, что в фильме Земфира будет перепевать музыку Ника Кейва?- Нет. Она написала свою песню, совершенно гениальную. Вообще, Земфира – один из таких светлых персонажей в моей жизни, она грандиозный вклад внесла в картину. Она меня познакомила с нашим композитором, она написала песню и вообще, она очень великодушный человек. Большой поэт, очень ее уважаю и люблю.
- Известно, что в "Чемоданах Тульса Люпера" Гринуэя вам пришлось произносить бесконечные монологи. О чем они?- У меня там сто монологов. Не знаю, что он там оставит в своем фильме. Я играю аристократку Констанцию, которую судьба бросает туда-сюда. Ее встречает главный персонаж - Тульс Люпер, который у Гринуэя передвигается из серии в серию, попадает в разные местности, где его заключают в тюрьму. Тулс встречает Констанцию, и она рассказывает ему историю своей жизни в этих бесконечно длинных монологах.
Там есть и эротические тексты с какими-то шокирующими подробностями, и тексты про лошадей, и про то, какие были мужчины в ее жизни – все, все, все. В первый съемочный день у меня было 6 листов монолога. Представьте, в каком я была в шоке, когда Питер сказал, что я все это должна говорить подряд! В первый день я говорила текст по частям, но на следующий уже играла все целиком. Съемки длились две недели, и я каждую ночь учила текст.
- Первая «серия» «Чемоданов» была в программе прошлогоднего Московского кинофестиваля. Известно ли, когда будет показана часть фильма с вашим участием?- Сейчас в Каннах должны показать вторую часть. Я буду в третьей части. Пока ничего не видела. У меня там, кстати, есть обнаженка.
- Вы спокойно относитесь к участию в эротических сценах?- Нет, не спокойно. Но там было все так красиво, такой гениальный оператор. Но я все время Гринуэю говорила: «Я все-таки рожала». А потом мы пошли в комнату вместе с гримером, и у нас был кастинг груди. Анекдот. Питер говорит: «Нормально, отлично!». Я говорю: «Вы так думаете?». Он: «Покажите, что же вас тут пугает? Все красиво, все хорошо». Я: «Ну, если вам это подходит, давайте». Вот такой был диалог.
- В одном из интервью вы сказали, что грядет эра матриархата…- Ой, а мне кажется, что она уже есть. Хотя я читала, что эра матриархата начнется с этого года, и будет длиться 50 лет. Так предсказано по звездам, что женщины будут главнее мужчин, сильнее…
- А мне кажется, что мы уже давно живем в эре матриархата…- Просто мужчины делают вид, что это не так. А у русских женщин вдолбленное с детства: цель женщины – выйти замуж. Кто придумал это, с какой стати?
- Понятно кто – мужчины.-Я так с этой целью не согласна. Кто теряет больше от вступления в брак? Уж не мужчина, точно, а женщина. Да, я считаю, что сейчас матриархат. Мужчины дают слабину очень часто. Есть конечно среди них совершенно грандиозные, но почему-то женщин больше потрясающих. Хотя я встречала во время работы не лучшие проявления женской натуры. Я это не-на-ви-жу - когда она начинает сплетничать, рыдать, все эти истерики устраивать. Вот это просто баба. Я знаю баб, а есть женщины как люди. Я уже начинаю как мужчина сейчас рассуждать (смеется). Мне и в творчестве женщины интереснее. Я считаю, что женщин нужно пускать и во власть.
- Если бы вам предложили баллотироваться в Думу, согласились бы?- Слушайте, ну что это – Государственная Дума? С кем я там буду общаться? Сборище пенсионеров каких-то ненормальных. Нет, ну есть исключения… Но что-то мне кажется, я там притухну. Вам не жалко меня отправлять в Думу? Здесь я могу роль сделать, написать сценарий, повесть, рассказ, снять фильм. И что я там буду торчать-то? Если уж я совсем не нужна буду. Знаете, существует такое понятие – вовремя уйти из профессии. Есть такие режиссеры, которым уже не надо бы снимать фильмы, а они все снимают и снимают, а лучше бы они не снимали, остались великими… Шли бы в депутаты.
- Это вы на кого намекаете?- А нельзя говорить, вот жалко мне их. Все равно же я их не остановлю, только злобу вызову.
- Недавно вам было присвоено звание «Заслуженная артистка России»…- Я вам сейчас расскажу. Меня выдвигали на «Заслуженный деятель искусств». Потому что – ну какая я артистка? Потом мне сказали, что я слишком молодая и не прохожу по возрасту в «деятели». Дали мне «заслуженную артистку». Тоже приятно.
- Вашей дочке Ульяне в августе исполнится четыре?- Три, она маленькая еще. Это моя самая главная любовь. Я считаю, что мы пришли в этот мир, чтобы любить. Желательно, конечно, чтобы и нас тоже любили, но любить важнее. Пока она у меня не родилась, я и не знала, что самой большой любви у меня еще не было. Она привнесла смысл в мою жизнь. Конечно, одновременно и страх за нее. Страх, который всегда с тобой. Но все в руках божьих.
Я удивляюсь некоторым людям, которые не верят в Бога. Я вижу какую-то фантастическую режиссуру свыше. Я абсолютно уверена в существовании ангелов-хранителей, Бога. Мои доказательства субъективны, поэтому нельзя о них рассказывать. Все на грани чуда. Что я хочу сказать – чудеса еще происходят!
