Так уж повелось, что смотрины в Лондоне для отечественных трупп – особый экзамен. Театральные историки считают, что даже знаменитая советская оттепель началась с гастролей Большого балета в Лондоне в 1957, и спорить с этим утверждением совсем не хочется. Михайловский театр в этом году приехал в Лондоне в третий раз в своей новейшей истории.
Вообще-то Михаловский давно рассчитывал на долгие отношения с лондонской публикой, и расположение – ее и продюсеров - завоевывал грамотно, шаг за шагом. В прошлые годы зарабатывал репутацию на лакмусовой бумаге, исполняя старомосковское «Лебединое озеро» в редакции Михаила Мессерера практически одновремен6но с гастролирующим в Ковент Гарден Большим театром. Публика ответила вниманием, или, скорее, любопытством – что может предъявить петербургский театр в эталонной классике. А сейчас шла уже на проверенных гостей, исправно заполняя зал даже в выходные.
Михайловский в этот раз привез необычный комплект спектаклей. Классические «Жизель» и «Дон Кихот» предназначались публике традиционной, предпочитающей проверенные названия. Да и театр мог представить особый состав солистов – сплошь мировых звезд первой величины: Полина Семионова танцевала с Марсело Гомесом («Жизель»), Наталья Осипова с Иваном Васильевым («Дон Кихот»). Публика и критика, чье мнение совпадает далеко не всегда, одобрила зрелища не только бокс офисом и восторженными рецензиями, но и неожиданно южными по темпераменту овациями. Но главный сюрприз ее ждал во второй половине гастролей.
Михайловский театр представил на суд зала посвященный «большому» Баху балетный байопик «Многогранность. Формы тишины и пустоты» и одноактные «Без слов» «Прелюдия» «Нунк Димиттис» Начо Дуато, чем заставил поверить сомневающийся Лондон в умение русских танцевать бессюжетные балеты. Но Дуато – хореограф европейский, и мало-мальски интересующуюся балетом публика, скорее всего, удивлялась не его творчеству, а умению Михайловского прочувствовать новую для себя стилистику. Гораздо более радикальным было другое название гастрольной афиши. Михайловский решил восполнить пробелы по части отечественного эксклюзива — ведь не одним же «Спартаком» прославилась золотая эпоха советского балета. Были любимые публикой и шедшие годами спектакли, чей потенциал со временем никуда не пропал. В это хорошо забытое «достояние республики» надо было только поверить и попытаться его оживить. Так «Лауренсию» 1939 года отформатировал авторским восстановлением Михаил Мессерер на основе оригинальной хореографии Вахтанга Чабукиани. Балет со средних достоинств музыкой Александра Крейна, поставленный по мотивам драмы Лопе де Вега «Овечий источник», в свое время взорвал силой эмоций: поруганная крестьянка поднимала массы на восстание, объединяя необходиую идеологию с еще более необходимой мелодрамой. «Лауренсия» идет только в Михайловском, так что разборчивая лондонская публика получила в афише нечто совершенно неведомое. А театр, рискнувший на длинных гастролях обойтись без «Лебединых озер» и предложив новое название, получил отличную прессу и приглашение приехать на следующий год.
Ни для кого не секрет, что в традиционно мало ценимых закромах родины есть много не истлевших со временем богатств. В области балета их тоже достаточно. Если хоть немного потрудиться и, главное, поверить в себя, можно получить новую заслуженную славу. Это рискованно. Но ведь кто не рискует, остается в фарватере.
