Кому хрусталь

В канун балетного конкурса Бенуа де ла Данс полезно вспомнить недавно завершившийся в Санкт-Петербурге 12й фестиваль Dance Open.

Донельзя иерархичное искусство, классический балет остро нуждается в формальном одобрении. Между тем фестивалей, конкурсов и наград в нем в разы меньше, чем, скажем, в кино. Недавно завершившийся Петербургский международный фестиваль балета Dance Open в этом смысле ни с кем не конкурировал. Даже больше: объединив гламур с профессиональным подходом, он сам себе создал нишу еще двенадцать лет назад, а вручать премии решил намного позже — в этом году в четвертый раз. Обычный формат выросшего из мастер-классов фестиваля — концерт юных стажеров и два гала-концерта с эшелоном мировых звезд первой величины, чтоб поросль знала, на кого равняться. По впечатлениям от гала жюри, состоящее из живых классиков и ключевых фигур современного балета, выделяет лучших и вручает им хрустальную копию слепка стопы великой балерины Анны Павловой. В этом году отметили семерых звезд главных балетных театров мира с формулировками «мистер и мисс виртуозность», «мистер выразительность», «лучший дуэт». Лучших дуэтов оказалось два, а главный приз достался универсальной прима-балерине Баварского государственного балета Люсие Лакарра. Однако по раскладам нынешнего Dance Open премии — дело важное, но все-таки во-вторых. Достаточно повзрослевший фестиваль хорошо поработал по части концепции и умудрился связать исконно петербургскую зачарованность прошлым со свежим европейским авангардом. Вот как это случилось.

Вопреки концертной традиции Dance Open представил вечер одноактных балетов. Художественный руководитель Национального балета Словении Эдвард Клюг представил свою версию «Весны священной». В этот год столетия шедевра ее ставят в афишу все уважающие себя театры, и текущая далеко не последняя. Dance Open вез не кота в мешке, постановка уже вызвала резонанс в европейской прессе, признавшей за ней открытие в старой партитуре новых смыслов. Клюг поиграл стилизованными цитатами из прошлого только в костюмах и гриме, принципиальное же решение — как и в премьере Татьяны Багановой в Большом — подсказала жажда. С колосников на танцовщиков обрушивается вода, и она никуда не исчезает, впитываясь в особое покрытие сцены. Такой формальный прием несет бездну возможностей: у артистов меняется техника и амплитуда танца, возникает странная кантилена скольжения. Вытолкнутая сообществом Избранница летит по полу через всю сцену эдаким бесстрашным серфером, любое верчение обрастает снопом брызг. По-другому подошел к открытию новых пространств итальянский хореограф Якопо Годани, поставивший в Дрезденской Земпер-опере одноактный «Пространство-время». Он настолько уверен в себе, что в визуальном решении не боится отсылок к своему учителю Уильяму Форсайту, и абсолютно прав: по сравнению со слишком совершенным учителем он гораздо ближе к народу. Но это не «Форсайт для бедных», а именно Якопо Годани, выстраивающий танцевальный текст очень по-своему и с заразительной итальянской живостью, а артисты-универсалы отлично доносят его посыл до публики.

После двух европейских новинок Большой балет с недавней «Классической симфонией» выглядел примирительно и академично, хотя чудесный, полный юмора текст Юрия Посохова театр почему-то не удосужился отрепетировать. У Большого балета по-прежнему громадные возможности для кастинга, и его артисты природой предназначены академическому танцу. В результате Dance Open ничем не рисковал, объединяя три разные труппы в одну программу. Напротив, по опыту прошлых он отлично понял, что одними гала-концертами полноценную историю не сделать, рискнул и выиграл. Двже помешанная на традиции и «великой славе» петербургская публика просто вопила от восторга. А российское, точнее, постсоветское пространство получило альтернативу хорошо распиаренному и более старшему московскому фестивалю-конкурсу Бенуа де ла Данс. Он вот-вот, 21 и 22 мая пройдет в Москве на сцене Большого театра, так что сравнения только приветствуются.