В этом сезоне по московским театрам пожаром идут премьеры по пьесам Александра Островского. Пушкинский театр тоже не устоял перед его обаянием: в середине апреля на большой сцене выходит «Бесприданница». Невзирая на актерские суеверия, о будущем спектакле рассказывает актер на роль Паратова Дмитрий Брусникин.

– Дмитрий Владимирович, не мешала ли вам в работе популярность «Жестокого романса» Рязанова?

– К стыду своему, я плохо знаю фильм – смотрел фрагментарно. Хотя, конечно, «Мохнатого шмеля» знаю наизусть. Всегда возникает вопрос, стоит ли ставить пьесу, если она хорошо известна публике. Ну что же, наша задача усложняется: мы должны так увлечь зрителя, чтобы не дать ему возможности вспоминать. Будем тормошить его ассоциативную память, а не буквальную.

– А каким будет ваш Паратов?

– Сейчас, за две недели до премьеры, самое противное время. Я не знаю ни одного спектакля, когда бы за две недели в мозгах была ясность относительно того, что и как ты будешь играть. За неделю до премьеры подключаются какие-то неподвластные нам силы, благодаря которым вдруг что-то может и сложиться. А может и не сложиться… Особенно сейчас, когда время так сузилось, сконцентрировалось, актеры обязаны моментально переключаться с одной роли на другую. Раньше не было таких скоростей, и, может быть, поэтому сейчас нет таких уж ярких актерских явлений. Сейчас наибольший интерес вызывает фигура режиссера.

– Обидно вам?

– Да не такой уж я актер до мозга костей: иногда играю, иногда нет. У меня много других дел – Школа-студия МХАТ, кино, телевидение.

– Как вы объясните бум Островского в современном театре?

– Это из области чудесных совпадений. У Островского потрясающе точно отобраны слова. Я сейчас стал обращать на это внимание. Перестановка любого слова, даже частицы «бы» во фразе меняет не только мелодию речи, но зачастую и смысл. Он потрясающе умел услышать живого человека, который мог говорить только таким образом, и никак иначе.

Конечно, «Бесприданница» – особая пьеса у Островского. Здесь все, что может произойти между людьми, происходит очень быстро – за восемнадцать часов. В этой плотности, быстроте ее современность. Но не только. Сегодня всем без исключения понятно, что такое богатый человек и что такое человек, враз потерявший богатство. Раньше такие люди были для нас как сказочные герои.

Спектакль делает Владимир Салюк. Однажды он уже ставил «Бесприданницу» во МХАТе – не помню, по каким причинам она не осталась в репертуаре. Зато очень хорошо помню, как Ларису играла Лена Майорова. Лена никогда не была поющей актрисой, но в «Бесприданнице» она пела романсы удивительно. Не пела даже, а как-то хрипло проговаривала, и это было сильно и даже с каким-то предсказанием собственной судьбы.

– Последнее время из ваших курсов в Школе-студии МХАТ вышло много талантливых актеров. Повезло или секрет знаете?

– Я думаю, весь секрет в том, что вместе с Аллой Покровской и Романом Козаком мы занимаемся этим уже двадцать лет. Каждые четыре года к нам приходят совершенно другие люди. Раньше в театр шли те, кому нравились артисты – их кумиры. Сейчас идут «белые листы»: ничего не читают, ничего не знают даже о театре. Поначалу меня это раздражало, пока я не понял, что это массовое явление. У них нет кумиров, и, значит, они по-своему возвращаются к основам театра, «пишут историю» с нуля и не имеют штампов. Раньше студенты ненавидели этюды, где надо было сочинять сюжеты, режиссировать. Им сразу хотелось играть роли. А нынешние сочиняют так интересно, что я даже зову драматургов – записывать за ними.