Новый спектакль вахтанговского театра выглядит странно – как снежная буря в Венеции. Потрудился художник. Петербуржец Эмиль Капелюш превратил солнечный мир Гоцци в северную сказку: заснеженный, замороженный мир, где живут бедные изможденные несчастные люди, утепленные рваной одежонкой и совсем не умудренные жизнью. Мужчины мучаются в трудах неправедных, а их женщины ходят в аккуратных платьицах пансионерок, наивных девичьих варежках, сохраняя ученическую сосредоточенность в лице.

            Капелюш давно работает в жанре «театр одного художника», где связь сюжета и сценического оформления сводится к нулю. По декорации имеет смысл отсчитывать влияния: немое кино, Дали и весь «сновидческий» сюрреализм, голландское барокко, световые эффекты Рембрандта и Караваджо. Сцена охоты в зимнем лесу – почти шедевр, который нужно видеть специально, как ходят смотреть галерейную живопись. Хоральная музыка Перселла, отчетливые звуки скрипучего снега при ходьбе, причудливое изображение взлохмаченных веток деревьев, охотники на ходулях и высоченные тростники, из которых стреляют, как из ружья.

            Текст мешает развитию буйной фантазии не только художника, но и режиссера. Напрочь забыв поработать с труппой, которая приросла нутром к реалистической манере игры, петербургский постановщик предпочел «умереть» отнюдь не в актерах, но в художнике. Актеры в отместку предпочли режиссера не понять и спектакль «спасают» своими средствами. Иначе как можно оправдать кашу во рту и мужиковатые манеры Евгения Карельских (Тарталья) и непорочную речь Марины Есипенко (Анджела) с интонациями «правильной» школьницы, еще не познавшей зова плоти? Впрочем, Сергей Епишев (Дерамо), для которого это вторая роль в театре, имеет право ею гордиться: мягкие вкрадчивые интонации, поистине королевское благородство манер в сочетании с легкой пародийностью делают его роль лучшей в «Короле-олене».