«Вишневый сад», режиссер — Матса Эк, Театр Драматен» / Dramaten (Стокгольм, Швеция) и Международный театральный фестиваль им. А.П. Чехова
Как бы ни делили шведа Матса Эка адепты балета и драмы, его известность как драматического режиссера не сопоставима со славой хореографа. Неспроста потерявший интерес к балетным спектаклям и очередной раз пришедший в драму Эк выстраивает свои драматические спектакли как балетмейстерскую партитуру: он так точно прописывает мизансцены, жесты, движения, что необходимость в словах попросту отпадает.
Именно так произошло в его прошлый приезд на Чеховский фестиваль — чего стоило одно только спускание с колосников дочери божества в показанной тогда символистской драме. Сейчас Матс Эк тем более не нуждается в словах, ибо представляет свою версию «Вишневого сада», слова которого российской публике известны.
Формально спектакль копродукция Королевского театра «Драматен» (Стокгольм, Швеция), где ставит сейчас Матс Эк, и Международного театрального фестиваля имени Чехова. Вопрос о пограничье драмы и танца Эку, видимо, слишком часто задают, так что в комментариях к «Вишневому саду» устроители гастролей дали одно-единственное его замечание: «Мне кажется, что режиссер драматического спектакля и хореограф — совершенно разные профессии. Режиссер ограничен драматургическим текстом, который задан изначально. Но ведь текст — это трамплин, с которого можно прыгнуть в спектакль».
По части смысловых прыжков с Эком мало кто сравнится, по части их физического оформления — тоже. Тем более, когда речь идет о Чехове, у которого слова часто не выражают, а скрывают смысл.
«Безымянный яд — Черный монах», хореограф — Дзё Канамори, Компания «Ноизм», Центр исполнительских искусств Риутопия (Ниигата, Япония) и Международный театральный фестиваль им. А.П. Чехова
Японская компания «Ноизм» и ее хореограф Дзё Канамори знают, что «Мы все живем в Палате № 6, и у всех у нас внутри — Черный монах». Его герои в спектакле «Безымянный яд — Черный монах» корчатся на полу в судорогах, маются за лэптопами, окукливаются в комбинезоны, сталкиваются с черным монахом в облике террористки-смертницы. Если искать буквальных соответствий, Чеховым тут не пахнет.
Но ведь в том-то и суть современного подхода к этому автору, что режиссеры бегут от иллюстраций к Чехову к чеховским смыслам. Они лишь констатируют, что за век, прошедший со времени написания его сочинений, доверие к словам окончательно пропало.
