Одна из самых интригующих премьер нынешнего Чеховского фестиваля — спектакль в постановке знаменитого хореографа и режиссера. Устроив революцию в мире балета, шведский бунтарь переключился на драматический театр.

Родившись в семье драматического актера Андерса Эка и знаменитой балерины Биргит Кульберг, будущий хореограф был обречен всю жизнь метаться между театром и балетом. В юности он пытался протестовать против наследственности — увлекался марионетками, работал ассистентом у Бергмана в кино. Потом все-таки стал танцевать в труппе у матери, но лишь за тем, чтобы взорвать изнутри с детства знакомый мир балетной классики.

Ровесник хореографов Джона Ноймайера, Уильяма Форсайта и Иржи Килиана Матс Эк пришел в балет поздно, в 27 лет, но быстро наверстал упущенное, став одним из ключевых постановщиков танца XX века. Всемирную славу Эку принесли собственные смелые версии классических балетов. Его угловатая, бритая наголо Жизель попадала не в потусторонний мир, а в земной сумасшедший дом. Юная Аврора в «Спящей красавице», перенесенная в наши 60-е годы, убегала от скучных предков, чтобы уколоться отнюдь не веретеном. А лысые лебеди в «Лебедином озере» были так уродливы, что принцу Зигфриду оставалось искать утешения в объятиях матери.

Но в последнее время Матс Эк все больше времени проводит в драматическом театре, видимо, отдавая долги по отцовской линии. В стокгольмском «Драматене» он ставит Мольера, Расина и Шекспира, соединяя в одном спектакле танец и драму. При этом драматических артистов он заставляет танцевать, а танцоров — учить длинные монологи.

В прошлом году господин Эк уже привозил на Чеховский фестиваль в Москву один из своих драматических опусов. Высокопарную «Игру снов» Августа Стриндберга он спустил с небес на землю, увидев в символистской драме историю обычных женских мытарств. Но Эк-режиссер оказался не так радикален, как Эк-хореограф. Его постановку даже можно было бы назвать традиционной, если бы не несколько классных пластических эпизодов.

Самый впечатляющий — это сцена рождения богочеловека, который выползал, извиваясь червяком, из приоткрытой двери дома. А дом, в свою очередь, оказывался гигантским лоном богини Агнесс, решившей вкусить земных радостей и горестей. По сторонам дома торчали руки, ноги и голова роженицы.

Каким будет «Вишневый сад» по версии шведского бунтаря, пока остается только гадать: организаторы Чеховского фестиваля секретов не выдают. Кстати, это первый опыт обращения Эка к Чехову. И, судя по всему, не последний. Сложные, отягощенные скрытыми комплексами семейные отношения, которые описывал Антон Павлович, — излюбленная тема Эка. Поэтому логично предположить, что на этот раз нас ждет Чехов философский, мрачный и немного похожий на Бергмана. Плюс танцы.