Екатерина Гранитова создала музыкальный спектакль о войне, в котором удивительным образом жизнелюбие сплетено с трагедией.

Наверное, нет задачи сложнее, чем современному режиссеру поставить спектакль к 9 мая, который было бы не стыдно показать ветеранам. Несмотря на ежегодную шумиху вокруг празднования, в афише московских театров практически нет спектаклей, которые можно было бы назвать достойными. Почти все постановки страдают либо излишним пафосом, либо разоблачением культа личности, а иногда и тем, и  другим.

«Надежда, Вера и Любовь», Et Cetera. Певица «Клавдия Шульженко» — Наталья Благих

И вот премьера — «Надежда, Вера и Любовь» Екатерины Гранитовой. Не спектакль — песня. За полтора часа на подмостках Эфоросвского зала «Et Cetera» проходят все эпизоды Великой Отечественной. За основу был взят сценарий Юлия Кима: 20 песен тех лет, которые то акапелльно, то под аккомпанемент оркестра исполняет компания молодых артистов. Эти молодые люди играю войну, легко переходя от водевильных интонаций к по-настоящему трагическим нотам.

Действие начинается с заигрывания с публикой. На сцене выстроена танцплощадка, а тусующиеся на ней старожилы приглашают вновь прибывших зрителей и зрительниц на танец. Так незаметно публику приглашают в 41-й год.

Здесь на эстраде царят Клавдия Шульженко (Наталья Благих) и Леонид Утесов (Кирилл Лоскутов). Аранжировки, сделанные Григорием Ауэрбахом, на слух почти неотличимы от первоисточника, но опытное ухо различит любопытные добавления и некоторую подстройку под голосовые данные того или иного исполнителя. Вообще, в спектакле множество приятных эпизодов, которые говорят о хорошем вкусе его создателей. Например, сложносочиненная сценка с «агитбригадой», за основу которой был взят настоящий сценарий «живой газеты».

«Надежда, Вера и Любовь», Et Cetera. Артистка «Живой газеты» — Наталия Житкова

Понятно, что без иронии не обошлось. Другое дело, что присутствует она исключительно применительно к эстетике, а не к ситуации. Но главная «фишка», делающая постановку Екатерины Гранитовой не концертом драматических артистов, а полноценным спектаклем — это способ существования, который она предлагает артистам. На протяжении всего действия актеры держат дистанцию по отношению к своим персонажам. На узкой полоске киноэкрана, почти под самым потолком, транслируются  архивные снимки, на них — молодые бойцы и усталые красивые женщины. Они — настоящие герои «Надежды, Веры и Любви». Таким образом режиссер подчеркивает, что актеры, хотя и  двигаются, сидят, смотрят, поют и плачут, почти так же, как и те молодые люди на фото, честно расписываются в том, что понять и почувствовать то же, что когда-то понимали и чувствовали их воевавшие сверстники они не могут.

И еще — Екатерина Гранитова не выжимает из зрителя слез. Просто иногда они появляются сами собой. Например, когда актеры запевают хором «Двадцать второго июня ровно в четыре часа», одновременно притопывая в такт, и эти ритмичные удары все нарастают, заглушая мелодию, и мы слышим лишь колеса паровоза, который уносит молодых бойцов на войну. Прав все-таки был Анатоль Франс, когда утверждал, что «чувство меры в искусстве — все».