10 апреля в МХТ им. Чехова начинаются предпремьерные показы «Обрыва» — знаменитого романа Гончарова в сценической версии Адольфа Шапиро. Мы выяснили, как столичные режиссеры ставят русскую классику.

Конечно, пьеса – самый удобный вариант для театральной сцены: все разложено по полочкам, и даже выражение лиц актеров прописано автором в ремарках. Но что делать с остальной классической литературой – романами, повестями и рассказами? Это ведь кладезь тем и сюжетов. Как в один короткий театральный вечер утрамбовать, скажем, 800 страниц текста? Как не запутаться в многочисленных сюжетных линиях? Куда деть длинные монологи и авторские отступления? Постановщики идут разными путями.

Весь роман в одном флаконе
Одни стремятся во что бы то ни стало уместить в спектакль все произведение или даже больше. Например, Сергей Арцибашев в свои «Мертвые души» включил не только первый хрестоматийный том гоголевской поэмы, но и второй, сожженный, дошедший до нас только в отрывках. И Игорь Костолевский, в первом акте уморительно игравший Плюшкина, во втором выходит на авансцену в образе сиятельного князя и бросает в зал гневный публицистический монолог об ужасных временах и нравах. Назидательная идея режиссера понятна, но спектакль, стремительно галопирующий от сцены к сцене, приобрел вид краткого пересказа содержания для нерадивых школьников.

Работа на участке

В спектакль Петра Фоменко «Война и мир. Начало романа» вошла только первая часть первого тома толстовской эпопеи. Но в этот тщательно воссозданный мир зритель погружается с головой.

Мудрый Петр Фоменко поступает иначе – беглому освоению погонных километров материала он предпочитает глубокую разработку одного крохотного участка. В его спектакль «Война и мир. Начало романа» вошла только первая часть первого тома толстовской эпопеи. Но в этот тщательно воссозданный мир романа зритель погружается, как в ароматическую ванну. Ты просто наслаждаешься актерской игрой, вкусными шаловливыми деталями вроде негнущейся ноги Анны Павловны Шерер, которую Галина Тюнина то и дело картинно забрасывает на спинку стула, и не думаешь ни о времени, ни о сюжете.

Второстепенных героев – в главные!
Кстати, многие режиссеры отказываются от идеи тащить на сцену всю глыбу романа и используют только одну, самую важную для них сюжетную линию. Например, в спектакле Сергея Женовача «Мальчики», который режиссер сделал со своими тогдашними студентами, из девяти глав «Братьев Карамазовых» протянулась лишь одна, периферийная линия – травля несчастного Илюши Снегирева. За два часа сценического времени гимназистыприятели Илюши должны пройти путь от звериной ненависти до христианской любви. Из основных действующих лиц тут остался только Алеша Карамазов, зато нашлось место собаке Перезвону в исполнении одного из студийцев. Именно он, мечась по сцене и отчаянно скуля, играет смерть хозяина.

В «Мальчиках» Женовача за два часа сценического времени герои проходят путь от звериной ненависти к христианской любви.

А в легендарной постановке Камы Гинкаса «К.И. из "Преступления"» от романа Достоевского вообще осталась лишь одна сцена поминок по Мармеладову, но Оксана Мысина играет ее с такой страстью, что хватит на всех героев Федора Михайловича. По ходу своего горячечного монолога актриса раздает зрителям записочки, заставляет сына Колю просить милостыню, пиликает на скрипке, а потом по веревочной лестнице поднимается под самый потолок и отчаянно колотит по нему – пустите!

Слово автору
Еще один вопрос: что делать с авторским словом, которое часто остается за скобками инсценировок? Кама Гинкас в своей нежной и пронзительной «Даме с собачкой» решил этот вопрос с изяществом: Игорь Гордин и Юлия Свежакова произносят не только реплики героев, но и авторский текст, будто комментируя свои действия со стороны.

С тех пор этот прием не использовал только ленивый, но бойчее всех оживить прозу получается у молодых актеров Женовача. Хотите убедиться? Сходите на одну из последних премьер студии – инсценировку малоизвестной повести Чехова «Три года». Даже самые мрачные истории «женовачи» умудряются окрасить в теплые тона. Например, мучительное решение выйти замуж за нелюбимого главная героиня Юленька принимает, лежа на животе на кровати и по-детски покачивая ногами в уютных носочках. Ну какая тут меланхолия?

А у режиссера свое мнение
Постановки Женовача – самый мягкий вариант интерпретации классики. Для авангардиста Владимира Панкова текст гоголевских «Вечеров на хуторе близ Диканьки» – лишь повод для создания собственного театрального шоу, где слово уступает музыке, а сюжет и вовсе не имеет значения. Хлопцы голосят на все лады, ведьмы орут, мистика нагнетается, ничего не понятно, драйв – невероятный.

«Обрыв», МХТ им. Чехова. Райский — Анатолий Белый, Вера — Наталья Кудряшова

Константину Богомолову, который взялся за «Отцов и детей», явно хотелось высказать с театральной трибуны свои мысли о нынешнем положении дел в отечестве. Тургеневские помещики у него обитают на советских номенклатурных дачах, из радиоприемника несется «С чего начинается Родина?». Вывод простой: за прошедшее столетие на родине мало что изменилось.

А вот Марина Брусникина, похоже, считает иначе. Ее неторопливая постановка «Дворянского гнезда» Тургенева дает понять: мы утратили не только способность к тонким чувствам, но и сценическую культуру. От кропотливого разбора ролей, который демонстрируют актеры МХТ, включая супермена Дмитрия Дюжева, мы давно отвыкли.

Адольф Шапиро в своей инсценировке «Обрыва» не хочет быть просто посредником между автором и зрителем. На основе романа Гончарова режиссер написал собственную пьесу, с другой композицией и гораздо меньшим количеством персонажей. Его цель – не донести до публики хитросплетения сюжета, а хотя бы на время переместить нас из стремительной современности в неторопливый XIX век и показать Атлантиду русской культуры, которую мы потеряли.