Мнение Появись такой спектакль в Москве лет пятнадцать назад, возможно, наша публика выламывала бы двери. Тогда любой американский ширпотреб можно было выдать за искусство, любой гамбургер – за деликатес.
Как супербоевик – фирменный продукт Голливуда, так и мюзикл – фирменный продукт Бродвея. Этот жанр не имеет права выглядеть провинциально. Все – от начала и до конца – должно соответствовать высшим стандартам. Однако ноги кордебалета «42-й улицы» лишены стройности, да и чулки на них морщатся. Костюмы имеют на редкость дешевый вид, хоть и сшиты Патриком Хеллманом. Ни одна мелодия не запоминается. Ни одна сцена не способна пронять. Актеры работают, как чиновники в офисе или рабочие у станка. Честно, добросовестно, от звонка до звонка, но без вдохновения. Зрителю решительно не удается воспарить в мир красивых конфликтов и сногсшибательных грез.
Сюжет о карьере – святое святых американской нации! – оказывается фантастически анемичным. Героиня слишком легко получает работу, еще легче смиряется с ее потерей. Зато тянется без конца сцена мольбы режиссера и массовки о возвращении мисс Сойер на центральную партию. Вместо реальной для Америки борьбы за выживание нам подсовывают тепличный суррогат – розовую конкуренцию с сиропом всеобщей любви к выскочке. Привнести драматизм в эту бледную утопию могла бы фигура стареющей примадонны, раздраженной любовником-толстосумом, режиссером и вообще всей жизнью. Тут можно было сыграть и социальную драму, и горе надвигающейся старости. Но актриса этим не воспользовалась. Все любовные линии, едва наметившись, тут же были затоптаны общей чечеткой. Динамики полно, а энергетики нет. Намек на человеческое обаяние прочитывается лишь в фигуре режиссера Джулиана Марша. Замученный проклятым «проектом», он становился в позу Маяковского, запуская руку в карман широких штанин. И становится жаль, что эта роль так невелика в мюзикле без настоящей музыки и танцев, без любви или хотя бы эротики, без конфликтов и насилия, без острот, стройных ног и красивых лиц.