Наш корреспондент беседует с Александром Феклистовым, исполнителем главной роли писателя-неудачника Брэдли Пирсона.
– Вы не боитесь пьесой Айрис Мёрдок напугать зрителя? Так много слов, так много смыслов! Сейчас это немодно…
– Боимся. Пока еще боимся. Какую бы форму ни приняли подлинные страсти, они обязательно рано или поздно пробьются через любые пласты текста. В этом наша главная надежда. Для автора суть пьесы – в подлинных страстях. Она добирается до самых высот, до самых пиков нашей жизни. Боль, страсть, смерть, измена… Это эмоции, которые трудно «вытаскивать» из себя повседневно.
– Что будет стержнем спектакля?
– Сама ситуация, весьма парадоксальная. Мужчина в 53 года влюбляется в 20-летнюю девушку. Скажем прямо, криминальное дело. С точки зрения бытовой нравственности, конечно. Нам нужно из пикантной истории «вырулить» к неподдельному чувству. Мы все помним, как начинается набоковская «Лолита» и как нам поначалу неприятен ее главный герой, и как мы с течением романа начинаем понимать и любить его вместе с Лолитой. Тут история, пожалуй, та же. Наш спектакль, в общем-то, о любви… с несколькими смертями.
– У вас снова роль писателя-неудачника?
– Да?.. А где еще была?
– В фильме Меньшова «Гибель богов».
– А! Вспомнил. Еще я играл поэта-неудачника в мхатовском спектакле «Любовь в Крыму». И удачливого пианиста тоже играл… Кто-то очень правильно сказал, что если мы уверены в том, что делаем, то мы защищены от мнения людей. Мой нынешний герой относится как раз к такому типу. Это Айрис написала в списке действующих лиц: «Брэдли Пирсон, писатель-неудачник». Сам Пирсон так не считает.
– Вы видели фильм об Айрис с Джуди Денч?
– Мы ходили на него всей творческой группой. Прекрасный, чудный фильм! Сперва не понимаешь, почему ты должен смотреть всю эту физиологию, следить, как у Айрис прогрессирует болезнь Альцгеймера. Но фильм про другое. Он пронизан любовью. И это очень по-мёрдовски сделанный фильм. Это ее способ смотреть на жизнь.
– В пьесе ваш герой вертит в руках овечий череп. Эта сцена в спектакле будет?
– Будет.
– А как выглядит овечий череп? Это муляж?
– Не видел еще. В «Гамлете» Петера Штайна, где я играл Клавдия, череп был настоящий, человеческий. Правда, потом Женя Миронов – Гамлет – его захоронил на кладбище. На какой-то репетиции вертел-вертел в руках, остановил взгляд и ужаснулся. Штайн говорит: «А что удивительного? Ты такого персонажа играешь. Он умеет философствовать, держа в руках настоящий череп».
– А кто такой Черный принц?
– Это и есть Гамлет. Возлюбленная моего героя Джулиана (ее играет Саша Урсуляк) описывает, как в школе она играла эту роль – в черном костюме, в черных колготках, ботинках с пряжками. Такой классический, школьно-самодеятельный Гамлет. Мёрдоковский персонаж Фрэнсис Марлоу, например, считает, что у моего героя гомосексуальные наклонности. Что ему приятно одевать Джулиану в мужской костюм. И даже что он заставлял ее так одеваться. У моего героя фамилия Пирсон, она созвучна слову, переводимому как «личность, персона». Гамлет был личностью, и этот неудачник через любовь к Джулиане тоже становится личностью. И я, в свою очередь, играю постаревшего Гамлета, когда все прожито, все забыто, все успокоилось. И тут его настигает беда – испытание любовью. Брэдли Пирсон никогда и не думал, что существует такое.
– Вы сейчас не «приписаны» ни к одному театру?
– Я играю в пяти спектаклях: «Ботинки на толстой подошве» и «Золото» в Антрепризе Воропаева, «Великолепные мужчины» Михаила Мокеева и два международных проекта Конфедерации театральных союзов – «Гамлет» Петера Штайна и «Борис Годунов» Деклана Доннеллана. Шестой – «Черный принц».
– «Гамлета» и «Бориса Годунова» часто возите на Запад?
– По-разному. Сейчас поедем с «Гамлетом» и «Борисом» в Питер, Ригу, Киев. На следующий год поедем с «Борисом» в Америку.
– Понимают ли «Бориса» на Западе? Или английская режиссура Доннеллана как раз и состоит в адаптации?
– Это не адаптация. Это взгляд западного человека на русскую историю, и этот взгляд более понятен западным людям, чем русский взгляд внутрь себя. Доннеллан сделал эпическую драму и приподнял историю над ее реальной почвой. Реакции были разные. В Ньюкасле следят за сюжетом, а в Лондоне приходят смотреть на театральный язык.
– Московскую публику шокирует, когда ваш Годунов прикуривает от церковной свечи в присутствии патриарха.
– Иностранцев это тоже шокирует. Кто-то в этот момент, бывает, выходит из зала. Может, потому, что это и там считается кощунством, а может, оттого, что я закурил в общественном месте.