Африканцы, живущие в Москве, считают актера Григория Сиятвинду небожителем. Говорят, что они приходят в “Сатирикон” на спектакли с его участием, просятся за кулисы и пытаются дотронуться до своего кумира, чтобы перенять у него частичку удачи. Наверное, многие из них здорово удивились бы, узнав, что в графе “Национальность” в паспорте у Сиятвинды написано “Русский”, а сам Григорий – сибиряк, родом из Тюмени.

- Как вы пришли в профессию?

- В детстве я занимался в драмкружке, но о том, чтобы стать профессиональным актером, тогда не думал.

- Помните свой дебют?

- Конечно! В спектакле Дворца пионеров по пьесе Евгения Шварца “Два клена” я играл Иванушку. Сначала меня очень сильно пудрили, потому что побаивались реакции зала на Иванушку африканского происхождения. Моя мама была на премьере: ее очень волновало, как меня примет публика. Но детям не до расовых разборок, для них важнее всего был сюжет. Затаив дыхание, они следили за тем, как ловко сказочные герои обманывали Бабу-ягу. Некоторое недоумение поначалу испытывали взрослые, но вскоре это прошло. Так что мой дебют был вполне успешным.

- Чем занимаются ваши родители?

- Мама - экономист. Сейчас она работает главным бухгалтером в лицее. Отец врач. Он родом из Замбии.

- Как они встретились?

- Они оба учились в Харьковском университете. Познакомились, поженились, родился я. Мне было два года, когда наша семья уехала в Замбию. Говорить я начал по-английски - Замбия когда-то была колонией Великобритании. Через три года мы с мамой вернулись в Тюмень, на ее родину.

- Почему родители расстались?

- Обычная человеческая история: поженились, потом развелись. В Тюмени это вызывает особый интерес - всегда, когда приезжаю, меня об этом спрашивают. Было много статей недобросовестных журналистов, которые писали про меня Бог знает что. Придумывали какое-то многоженство. В Замбии нет многоженства, это нормальная страна, которая в то время была более цивилизованной, чем Советский Союз. Уровень жизни был выше.

- С отцом вы больше не виделись?

- Какое-то время переписывались, посылки приходили. Потом мы переехали и потеряли связь с отцом. Мне бы хотелось его разыскать. Как-то на спектакль “Квартет” из посольства Замбии пришли консул и военный атташе. Зашли ко мне в гримерку. Консул на следующий день уезжал в Замбию. Он пообещал мне, что обязательно наведет справки о моем отце. Но, как это обычно бывает, сказал и забыл.

- В Тюмени темнокожий ребенок – явление редкое. Вы чувствовали особый интерес к себе?

- У меня все детство прошло под знаком повышенного внимания. В детсад я не ходил, так как дом был полон бабушек-дедушек. Первые недели в школе, конечно, были тяжелыми. На меня по-особому смотрели, перешептывались, пальцем показывали. Но мне повезло с первой учительницей. Отучившись недели три, я заболел. Пока меня не было, учительница провела с классом воспитательную работу. Когда я появился в школе, нездоровое любопытство ко мне сменилось симпатией. Меня стали выбирать командиром звездочки, отряда. Помню, я шил себе какие-то повязки, мастерил погоны со звездами. На смотрах строя и песни “командовал парадом”.

- Учились хорошо?

- Да. Чуть не дотянул до серебряной медали. Помешала одна четверка, да и та – по физкультуре. Тогда очень хотелось, чтобы была медаль. Когда институт заканчиваешь, тоже думаешь, вот бы хорошо красный диплом. Потом понимаешь, что никакой разницы нет, красный он или синий, все равно лежит в кладовке.

- После школы вы не сразу поступили в театральный?

- У нас в школе был учебно-производственный комплекс. Один день в неделю мы не учились, а осваивали различные профессии. Я выбрал программирование, мне понравилось, и после школы я поступил на факультет технической кибернетики в индустриальный институт. Через полгода попал в театральную студию. Появились новые друзья, изменился образ жизни. А через год меня призвали в армию.

- Где служили?

- В танковых войсках, в Белоруссии. Вторую часть “срока” я провел в писарях. Писарь в армии – должность завидная: сидишь себе в конторе, плакатики рисуешь. Нашему призыву повезло: вместо двух лет я прослужил всего год и два месяца. Правительство выпустило приказ, и студентов демобилизовали.

- Что было потом?

- Вернулся в институт. К демобилизовавшимся студентам преподаватели относились особенно - жалели. Понимали, что человек настрадался. Никто учиться не заставлял. Спрашивали: “Ну что, тройки хватит?” “Хватит”. Так прошел год, я закончил второй курс. На третьем начались специальные предметы. И я понял, что зимнюю сессию просто не сдам. Завалил первый экзамен, второй был еще страшнее – электроника. Я попытался забрать документы. Мне их не отдавали. В общем, закончилась сессия, и меня отчислили за неуспеваемость. Мама устроила меня на местное телевидение. Месяца три я работал помощником режиссера третьей категории - менял заставки: “Мультфильмы”, “Документальный фильм”. Для себя я уже решил, что это работа временная, летом буду поступать в театральный. А если уж не получится, займусь карьерой на телевидении.

- В театральный поступили с первого раза?

- В Щукинском сначала провалился, стал пробоваться во все остальные: во ВГИК, ГИТИС. Потом пошел еще раз в “Щуку”. Я уже по-другому читал, была накатана программа. Приняли.

- Что читали?

- Так как все поголовно читали Крылова, я решил выпендриться и выбрал басню Козьмы Пруткова. Из стихов взял “Жирафа” Гумилева. Из прозы – Зощенко.

- После училища сразу попали в “Сатирикон”?

- Да.

- Долго пришлось дожидаться большой роли?

- Год. Это был спектакль “Такие свободные бабочки”.

- Для актера с экзотической внешностью в репертуаре обычно немного ролей. Не было опасений, что в основном придется играть в массовке?

- Нет. Может, потому, что я был юным и наглым. Еще в театральном училище меня предупреждали, что я могу оказаться без работы. Но у меня никаких сомнений по поводу ролей не возникало. И в результате я оказался прав. Когда я пришел в театр, Константин Аркадьевич пообещал мне, что я буду играть большие роли. И выполнил это обещание.

- Вас называют alter ego Константина Райкина. Как вы к этому относитесь?

- Нельзя сказать, что это приятно. Но и такого, чтобы меня от этого скрючивало, коробило, тоже нет. Я могу объяснить, откуда взялось это “звание”. Мне еще во время студенчества, когда я и предположить не мог, что попаду в “Сатирикон”, говорили, что я похож на Райкина. Ну похож и похож. Что делать? Во время репетиций Константин Аркадьевич показывает и мне, и другим актерам, как играть. Так как я на него чем-то похож по психофизике, мне легче, чем другим, максимально точно повторить, что он делает.

- Под занавес театрального сезона “Сатирикон” порадовал блестящей премьерой спектакля “Макбетт”, который поставил петербуржец Юрий Бутусов. Как работалось с этим режиссером?

- Юрий Бутусов – большой молодец, очень талантливый человек. Думаю, что сейчас он – один из самых сильных режиссеров России. А с хорошим режиссером всегда трудно работать.

- Долго репетировали “Макбетта”?

- Три месяца. Критический срок для нашего театра.

- Сейчас часто спектакли ставятся в очень короткие сроки: за 90 дней, за 60. С чем это связано?

- 90-60-90 – коммерческие цифры! В репертуарном театре правильнее работать над спектаклем столько, сколько нужно. С другой стороны, если бы “Макбетта” ставили 5 месяцев, мы бы точно умерли.

- Над чем вы работаете сейчас?

- Константин Аркадьевич репетирует “Доходное место” Островского, где я играю Юсова.

- Вам ближе комические или трагические роли?

- Думаю, лучше не зацикливаться на чем-то одном, пробовать и то и другое. Если я буду играть только драматические роли, помру с тоски. К тому же мне кажется, что современный театр уходит от крайностей. Тот же “Макбетт” – не стопроцентный фарс, в нем есть разножанровость.

- У вас есть любимый анекдот о театре?

- Приглашенный режиссер приезжает в театр ставить спектакль. Смотрит репертуар, выбирает артистов, назначает на главную роль одного из них. После этого к нему по очереди подходит вся труппа и каждый шепчет, отводя режиссера в сторону: “Кого вы назначили? Вы намучаетесь с этим человеком!”. Режиссер никого не слушает, начинаются репетиции, актер играет замечательно, схватывает все на лету. Наступает день премьеры, режиссер садится в зал. Начинается спектакль. Артист, исполняющий главную роль, выходит в другом гриме, играет все совершенно по-другому: не тот характер, не те мизансцены. В антракте режиссер вбегает в гримерку, кричит: “Что же ты делаешь, зараза?!”. А тот спокойно поворачивается и говорит: “Секундочку! Когда вы работали, я же вам не мешал!”. Когда мы работали с Бутусовым, часто этот анекдот вспоминали.

- Вы сейчас снимаетесь в кино?

- Да, у Георгия Шенгелии в телефильме “Невозможно зеленые глаза”. Мне понравился сценарий, думаю, это будет неплохой фильм.

- А в рекламе вам понравилось сниматься?

- Конечно. Один день – и свободен. Правда, я долго выспрашивал, что нужно делать, какой сюжет. Оказалось все проще простого - мы с Амалией Гольданской играли самих себя. По-моему, вполне пристойный ролик получился. Больше всего меня радует, что когда узнают на улице, не кричат: “Эй, Нескафе!”, а сначала о театральных работах говорят и лишь потом – “видели, видели вас в рекламе”.

- Как вы отдыхаете?

- На море. “Лежу на пляжу”. Плавлю мозги. Читаю тупые книжки. Иду в ближайший ларек, набираю книги с самыми яркими обложками, что-нибудь из фэнтези. Про колдунов всяких. В городе иногда хожу в ночные клубы. Пафосные тусовки не люблю. Для меня идеальное времяпрепровождение – с компанией на кухне.

- Готовить умеете?

- Да, умею.

- Что хорошо получается?

- Мясо.

- Ничего себе! Обычно у мужчин шедевр кулинарного мастерства – жареная картошка.

- Нет, я готовлю серьезно. Мясо с овощами. Мясо, нашпигованное чесноком. Люблю готовить “средневеково-цельные” туши в духовке. Баранью ногу. Птицу фаршированную. Только я нечасто это делаю.

- Мама научила или опыт холостяцкой жизни сказывается?

- До 18 лет я жил с мамой, которая делала абсолютно все. Когда понял, что буду жить в общежитии, попросил маму научить меня стирать: как замачивать, сколько порошка сыпать. Так я готовил себя ко взрослой жизни. А готовить учился в общежитии. Хотелось на стипендию вкусно поесть. Дешевыми были макароны и овощи. Обжаришь овощи в подсолнечном масле, получается такая подливка. И макароны с ней уже съедобными кажутся.

- Как насчет вредных привычек?

- У меня редко появляется желание выпить много. Бывает, что после большого периода работы хочется отвязаться один раз… И отвязываюсь! А употреблять алкоголь изо дня в день – довольно скучное занятие.

- Однако некоторые пытаются проверить на практике народную мудрость “Талант не пропьешь”…

- Это скорее относится к каким-то богемным кругам. У меня была пара случаев, когда спектакль уже идет, а у меня еще алкоголь по крови бродит. Настолько беспомощным себя чувствовал, что сразу зарекался: никогда в жизни! Поэтому даже накануне спектакля пить нельзя. А вообще я, наверное, пассивный алкоголик: каждый вечер дома немножко что-то выпиваю – пиво или чуть-чуть виски. Если классифицировать, мы, наверное, все алкоголики, только в разной степени.

- Как вы устроились в Москве? Есть ли своя квартира, машина?

- Квартира уже есть, машины нет. Зато есть водительские права!

- Как складываются отношения с московской милицией, которую хлебом не корми, дай документы проверить?

- Без паспорта не выхожу даже мусорное ведро выносить. Было время, когда я жил без прописки, поэтому знаю, как устроено внутри отделение милиции, что такое “обезьянник”. Когда ко мне подходит милиционер и просит предъявить документы, я показываю удостоверение, где написано “Театр “Сатирикон”. Те, кто знает театр, говорят: “У Райкина работаешь? Как он там? Привет передавай!”. Но это единичные случаи. В основном, как ни печально, милиционер на улице подходит к прилично одетому гражданину, просто чтобы тот заплатил штраф. За что-нибудь. Однажды театр уезжал на гастроли и я спешил на вокзал с вещами. У меня все было рассчитано по минутам. На трамвайной остановке меня задержала милиция. Проверили прописку - тюменская. Я пытался объяснить, что уезжаю, показал билет. Не помогло. “Пойдемте, составим протокол”. Поехали в отделение милиции… В результате на поезд я, конечно, опоздал. Хорошо, что гастроли были в Питере, куда поезда ходят часто. После этого случая театр помог мне сделать прописку.

- Говорят, что артистам так надоедают цветы, что они вне сцены предпочитают обходиться без них, и даже девушкам цветов не дарят. Это так?

- Нет. Я знаю, как девушки любят цветы, и стараюсь дарить их при любом удобном случае. А у меня самого нет никакой аллергии на то, что дарят цветы. Страшнее было бы, если б не дарили.