В прологе «Отцов и детей» радио над ухом заснувшего Николая Петровича Кирсанова (Виталий Егоров) бодро объявит: «Московское время шесть часов», а вместо гимна зазвучит «Боже, царя храни!». Но только зритель отсмеется, как вслед раздастся «С чего начинается Родина…» Словом, время-то шесть утра, но только вот какого века?!
Режиссер Константин Богомолов (чью современную версию комедии Шекспира «Много шума из ничего» в эти дни играют на «Золотой маске») утверждает, что никаких кардинальных изменений за последние полтора столетия у нас не произошло. «В Марьине у нас без перемен, сынок»,— говорит приехавшему домой Аркадию (Андрей Фомин) Николай Петрович. И не важно, что тургеневские помещики обитают теперь на советских номенклатурных дачах, а отец Базарова (Александр Воробьев) – вышедший на пенсию врач – растит цветочки на семи сотках. Важней другое: век изменился, а пропасть, отделяющая сытую, преуспевающую верхушку от народа – осталась. Этот самый «народ» в спектакле является в сильно огламуренном виде – таким, каким ему и подобает быть вблизи номенклатурных дач. Решительным аргументом в спорах аристократа-англомана Павла Петровича (Андрей Смоляков) с Базаровым становится опереточного вида мужичонка в белоснежном тулупе и такой же ушанке. Одна беда: пьян мужичонка совсем не гламурно...
Настоящей России ни Кирсановы, ни советская оперная дива, в которую превратилась помещица Одинцова (Эльвира Данилина), чьи записи здесь с утра до вечера крутят по радио, никогда и не видели. Потому и бесится Базаров: слишком уж претят ему условия и условности этой советской буржуазии.
В этом фальшивом мире Базаров, отлично сыгранный Евгением Миллером, – как реальное лицо, сунутое в прорезь лубочной картинки. Потому он все более злобно мечется, отвергает Одинцову, ссорится с Аркадием. Узнав, что заразился тифом, тотчас все понимает – покорно взбирается на стол и затихает под очередной романс. На этой картине он лишний.
Валерий Фокин, чью «Женитьбу» сыграют в рамках смотра «Все премьеры Александринки» (этот фестиваль в фестивале устраивает «Золотая маска»), не стремился перенести ее действие в наши дни. Его замысел в другом – гоголевскую комедию он ставил, вспоминая слова Анатолия Эфроса о том, что «Женитьбу» хорошо бы «ошинелить» – то есть перевести пьесу, по привычке воспринимаемую как фарс, в более серьезный жанр. Однако излишней серьезности от этой постановки ждать не стоит: герои его спектакля раскатывают по сцене на коньках, выделывая тройные тулупы. Чужд фигурному катанию лишь Подколесин (Игорь Волков), из последних сил цепляющийся за свой диван. Вместе с героем этот диван отстаивает и режиссер – как личное пространство, как право на внутреннюю свободу. Словом, финальный прыжок Подколесина в окно – такая же отчаянная попытка сохранить себя, как финальный выстрел Протасова в показанном ранее на «Маске» фокинском «Живом трупе».
В конце недели на смену «Маске» придет фестиваль «NET», организующий в Москве гастроли Нового Рижского Театра. Предметом искусства этого, одного из самых популярных в Европе театра, стало наше общее советское прошлое. О нем Алвис Херманис поставил один из самых пронзительных своих спектаклей – «Соню» по одноименному рассказу Татьяны Толстой, причем текст играется по-русски. Время языковых и политических барьеров по-тихоньку уходит вспять.