Лет десять назад, еще в стенах РАТИ, Николай Рощин и его сокурсники именовали себя и свой будущий театр Ship of Fools. Вопреки названию, спектакли у этой компании получались умные и необычные: «Пчеловоды» – на тему картин Босха и Брейгеля, «Школа шутов» – по текстам Себастьяна Брандта, «Филоктет» по трагедии Софокла. После РАТИ Рощин и его актеры, во-первых, оказались в магистратуре ЦИМа, а, во-вторых, решили сменить название. Последние два года они называются «АРТО» и работают в основном во Франции. Там прошлой весной они выпустили спектакль «Мистерия-буфф. Вариант чистых». Теперь его покажут в Москве. Накануне премьеры корреспондент «ВД» встретился с режиссером Николаем Рощиным.

Что это за объединение «АРТО»?
Это теперь официальное название нашего театра, расшифровывается как «Актерско-режиссерское театральное общество». Ассоциативно оно связано с великим Антоненом Арто, но это не театр его имени. У нас даже теперь и помещение есть – бывший театр «Русский дом» на Сретенском бульваре. Но пока там еще идет ремонт, поэтому играть «Мистерию-буфф» будем в ЦИМе.
Почему вы взялись за «Мистерию-буфф»?
Маяковский давно был в наших планах, мы использовали его стихи для своих тренингов – они близки нам и по энергетике, и по способу самовыражения. Впрочем, может, я и не решился бы его ставить, но Шарль Тажман – директор театра «Мануфактура» и руководитель фестиваля «Пассаж» в Нанси, оказался большим поклонником Маяковского – услышав, что и мы его любим, он загорелся этой идеей. А «Мистерия-буфф» – это уже наш выбор. 
Кажется, кроме Мейерхольда, ее никто и не ставил…
Был еще спектакль Валентина Плучека. Но я прекрасно понимаю, о чем вы говорите. «Мистерия-буфф» – неподъемный, во всех смыслах тяжелый текст. Маяковский писал ее, рассчитывая, что в зале будут сидеть рабочие, а они, как выяснилось, не очень понимали, что происходит в пьесе. С первым вариантом «Мистерии» Маяковский пришел в Александринку – думал, что эту революционную «бомбу» нужно взорвать именно на сцене императорского театра. Он читал ее труппе, а актеры крестились и охали… Через год они вместе с Мейерхольдом поставили спектакль со студентами и актерами-любителями. На премьеру многие из них не пришли – побоялись произносить этот текст. Потом Маяковский написал второй вариант «Мистерии» – тут уж его поддержало государство во главе с наркомом Луначарским…
В пьесе Маяковского герои, спасающиеся от нового всемирного потопа, делятся на семь пар «чистых» и семь пар «нечистых» – то есть на буржуев и пролетариев. Ваш спектакль называется «Вариант чистых» – для рабочих в нем места не нашлось?
Маяковский, если помните, сам призывал все время осовременивать содержание своей мистерии, сохраняя форму. Начав работать, мы поняли, что изобразить на сцене «семь пар нечистых» сегодня нереально. Время сейчас такое, что никакого революционного настроения ни у нас в стране, ни в потребительском европейском обществе нет. Поэтому мы решили сделать «вариант чистых». У нас нет, как в пьесе Маяковского, лживых попов и толстых купцов, спрятавшихся от всемирного потопа на новом ковчеге – мы перенесли действие в гибнущую русскую усадьбу, где собрались этакие чеховские персонажи. Мысли Маяковского о том, что «все красивые люди вымерли в 1916 году» совпадают с нашим сегодняшним ощущением, что человечество потихоньку деградирует. В спектакле появится и сам Маяковский, который покажет, как все это можно прекратить.
То есть совершит самоубийство?
Не только. Он еще и убьет своих персонажей, которые пойдут на это добровольно.
Вы всегда сами оформляете свои спектакли. Что на этот раз будет на сцене?
Усадьба с зачехленной мебелью – так бывает, когда живут на чемоданах. Потом чехлы уберут, и появятся-таки «нечистые», но… в особом виде.
По жанру ваш спектакль – мистерия?
Нет, он ближе к театру абсурда. 
Как воспринимали его французы в Нанси?
Они после первого же обсуждения признались: да, это мы, это современная Европа. «Но ведь мы все-таки еще живы!» – сопротивлялись они нашему финалу. 
Алла Шендерова