Эльшан Мамедов, Дед Мороз и Компания

 

Кто-то считает, что спектакли Мамедова и «Независимого театрального проекта» - «новый уровень антрепризы в России», «качественные постановки для широкого круга зрителей», а кто-то в ужасе бежит после первых двадцати минут спектакля. Последняя премьера НТП – «Дед Мороз – мерзавец» рискует стать самой скандальной постановкой компании. Эльшан Мамедов, как всегда, приготовил нечто уникальное: в свое время шесть известнейших французских актеров написали пьесу «для себя», чтобы от души поиграть и повеселиться. Спектакль, который они поставили, стал во Франции культовым, а фильм, снятый по этой истории, обрел статус народного предновогоднего кино, как у нас – «Ирония судьбы, или С легким паром!». Но «Дед Мороз – мерзавец» – не сказочная романтическая история: обратите внимание, на афише есть несколько кодовых слов: «мерзавец», «неадекватная комедия», «детям до 16 лет смотреть не рекомендуется». Эльшан Мамедов привык рисковать, и пока что чутье его ни раз не подводило. Может быть, потому что он театральный человек по сути и театровед по образованию – для продюсера уникальный случай. Актеры его обожают, он их тоже. Ведь когда-то юный бакинец Эльшан Мамедов мечтал стать великим актером. Стал продюсером и сейчас благодарит Бога, что так и не поступил на актерский.

 

Конечно, браться за такую пьесу – большой риск, но без риска работать не интересно. Да, народ мы взбудоражили: я не видел ни одного равнодушного лица, а это самое главное! Когда у меня на спектакле холодный нос – это не театр, будь он трижды умным и талантливым.

Многие зрители, увидев слова «Дед Мороз», пошли на елку, но вместо романтической новогодней сказки получили серьезную историю, хотя и безумно смешную, с потрясающими трансформациями и сюжетными перипетиями. «Дед Мороз – мерзавец» – спектакль в духе черной комедии. Несмотря на то, что многие русские народные сказки пронизаны черным юмором, и каждый знает «дети в подвале играли в гестапо…», люди с осторожностью относятся к этому явлению. Спектакли, рассчитанные на широкую публику, в этом жанре в России пока не появлялись. Мы совершенно не знали, как «Деда Мороза» воспримет зритель.

 

Да у них было предобморочное состояние! Меня самого трясло. Когда пьесу только раздали актерам, они приходили с выпученными глазами и восклицали: «Все очень здорово, но как это играть?» В этот жанр русскому психологическому артисту очень сложно вписаться. Юмор пьесы надо чувствовать интуитивно, объяснить его нельзя. Например, мы играем комедию-буфф «Боинг-Боинг». Скоро будет сотый спектакль, но не могу сказать, что мы абсолютно схватили форму. Я был в ужасе на премьере «Ladies' Night», потому что не знал, как публика воспримет необычный сленг. Когда увидел, что у людей от смеха начинается истерика, подумал: «Боже мой, кажется, попали…»  

«Дед Мороз» – это подвиг – и режиссерский, и актерский. Он ни на что не похож.

 

Кстати, мы специально не зовем прессу на свои спектакли, а если кого-то и зовем, то не раньше десятого спектакля. Ни одна рецензия не влияет на посещаемость спектаклей. Зачем мне нужны эти нервы?

 

Очень плохо. Я учился со многими нашими критиками. Профессионалов среди них крайне мало. Почти в каждой рецензии можно найти ошибки. Вот раньше, когда в какой-нибудь провинциальный театр приезжала Наталья Крымова, все бросали дела и прибегали слушать, как она будет разбирать их работу. Понятно почему – это был настоящий анализ.

 

У нас эксклюзивный репертуар. Мы открываем авторов, например Маргерит Дюрас. Марка Камолетти начали ставить в знак протеста против Рея Куни, который вдруг стал главным комедийным автором на российский сцене. Куни хороший автор, но не лучший. Комедия «Боинг-Боинг» Камолетти давалась в Париже каждый вечер более 40 лет, вошла в «Книгу рекордом Гиннеса». Пьесу ставили в 60-ти странах. Но у нас про Камолетти никто не знал. Я испытываю азарт, открывая новых авторов.

Мы делаем режиссерские спектакли с качественными декорациями – у нас нет работ вроде – «звезда на фоне занавески». Мы в каком-то смысле репертуарный театр только без собственного помещения и госдатаций: есть команда, которая работает от постановки к постановке, репертуар, состоящий из нескольких спектаклей. Меня приглашали работать в гостеатр, но я всегда отказывался – это не мое.

 

С удовольствием! Это одно из моих самых любимых произведений, я знаю его наизусть. А еще подумываю о «Горе от ума». И для «Трех сестер» я уже «надумал» артистов, осталось найти режиссера.

 

Я их не прошу об этом, честное слово (смеется). Меня даже смущают их комплименты. Дело в том, что работаю только с артистами своей «группы крови» и всегда чувствую, кого надо брать, а кого нет. Деньгами никого не удержишь: должна быть заинтересованность. Мы же, как на войне! В условиях независимого театра нужно совершать невероятные усилия, чтобы выдать то качество, за которое не стыдно.

 

У нас был спектакль «Девичник» с шестью замечательными актрисами. Такой цветник. Я обожал ездить с ними на гастроли! Как все настоящие актрисы, они обожали шоппинг и однажды устроили в коридоре спального вагона дефиле: по очереди прохаживались взад-вперед, примеряя покупки, а остальные выглядывали из своих вагонов и комментировали увиденное. Это было очень смешно!

С «Ladies' Night» была масса забавных историй, например, когда девушки в финале спектакля, во время стрип-шоу мужчин-актеров, сорвали с себя майки и начали ими размахивать. Да, на современной сцене спектакли с предельной концентрацией мужской энергетики большая редкость.

Люблю ходить в «Современник». Меня потряс «Король Лир» в «Сатириконе». С удовольствием посмотрел «Оскара и Розовую даму» с любимой актрисой Алисой Фрейндлих. Заворожила «Шинель» с Мариной Нееловой. В восьмой раз посмотрел спектакль Льва Абрамовича Додина «Братья и сестры» и в восьмой раз был потрясен. Я не знаю, как они это играют!? Осенью был в Париже и убедился, что Изабель Аджани – гениальная актриса: как она играла Марию Стюарт! Я рыдал в финале. Успел посмотреть спектакль «Письма любви» с Филиппом Нуаре и Анук Эме: они просто сидели за столом и читали письма, а у меня в горле стоял комок. Собираюсь посмотреть новую работу Алена Делона. Люблю «Геликон-оперу». Я из музыкальной семьи, поэтому музыка – моя родная стихия.

Я мечтал быть великим артистом (смеется)! В 17 лет поехал поступать в ГИТИС. Вылетел на третьем туре. Это была настоящая трагедия. Случайно встретил друга, который посоветовал попробовать на театроведческий, дал список литературы. Недолго думая, я пришел на собеседование к Любимову и Исаеву, получил пятерку и поступил. В то время театроведческий факультет ГИТИСа был штучным местом, удивительным. Образование там давали замечательное. Слава Богу, что я не стал артистом!

Ну конечно (смеется)! Был такой спектакль «Белоснежка и другие» – новогодняя елка, баловство, которое мы сделали с ребятами из «Ladies' Night». На сцену выходили все, начиная с монтировщика. Я был ростовой куклой – Годзиллой. Эту роль для меня придумал режиссер Виктор Шамиров. Когда мы отыграли первый блок спектаклей, он предложил: «Давай, кого-нибудь введу вместо тебя?» Я был возмущен: «Никогда! Только через мой труп!» (смеется)

Я выходил на сцену и раньше: в созданном с Никой Косенковой  театре «Тембр», который появился вскоре после окончания ГИТИСа. Понял тогда, почему мне не надо было становиться актером: перед спектаклем я испытывал такой ужас, что удовольствие, которое получал на сцене, не шло с ним ни в какое сравнение. До сих пор не встречал ни одного артиста, который бы умирал за кулисами так, как я. Мне было плохо физически.

 

Дочка, жена, мои родные. Дочке три с половиной годика. Потрясающий человечек! На наших гастролях в Сочи она впервые соприкоснулась с театром. Правда не надолго (смеется): как только поднялся занавес, и она увидела знакомые лица актеров, только что сюсюкавшихся с ней в кулисах, громко крикнула: «Ой, это наша тетя!» – пришлось вывести «нарушительницу» из зала.