Известнейшая французская труппа Ballet Preljocaj, Французский культурный центр и Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко дружат давно. Теперь спектаклем Анжлена Прельжокажа «Времена года» театр открывает свою обновленную главную сцену, а культурный центр начинает свой 15-й сезон в Москве.
Хореограф Анжелен Прельжокаж - отличный пример ставшей уже притчей во языцех французский лояльности к инокультурам. Албанец по происхождению, в Париже он занимался классическим и современным танцем. Как и многие его ровесники-хореографы, стажировался у знаменитого гуру Мерса Каннингема в США, увлекался театром Но и рок-музыкой, словом, варился в питательном бульоне парижской всеядности. Как танцовщик начинал в труппе Доминика Багуэ (гастролями которой Французский культурный центр тоже баловал москвичей). Затем мало-помалу начал ставить сам - во французских труппах это приветствуется - и стал известным среди коллег. Дальше его карьера выглядит очень стройно: середина 80-х - собственная труппа; середина 90-х - переезд в городок Экс-ан-Прованс с правом на статус Национального хореографического центра.
Тем временем росли котировки Прельжокажа как хореографа. В 1993 он амбициозно обратился к лучшему в жанре, а заодно и потешил чуть поблекшее самолюбие русского балета, показав со своей труппой в Парижской опере «Посвящение Русским сезонам» - композицию из собственных версий легендарных «Парада», «Видения розы» и «Свадебки». А через год поставил уже для Парижской оперы спектакль «Парк», удостоенный «балетного Оскара» - приза «Бенуа де ла данс», и проснулся знаменитым на весь балетный мир.
Поскольку «Бенуа де ла данс» - конкурс прорусский, его нежно и преданно полюбила Москва. Прельжокаж на сцене не безобразничал, чтил на свой лад высокие образцы прошлого (поставил современных «Ромео и Джульетту» Прокофьева), и пару лет назад даже решился привезти в Россию «Благовещение», на который безуспешно пробовали ополчиться какие-то сектанты, защищающие Библию от искусства. Причем полюбить Прельжокажа за последний показанный в Москве опус стоило бы заново и отдельно, поскольку так чувственно и целомудренно, тонко и без претензий воплотить Писание можно только по божьему промыслу, который абсолютному большинству его ровесников-хореографов попросту неведом.
В следующем году хореографу, который в нашем сознании привычно числится как «молодой», исполняется 50. О душе и о жизни в своих спектаклях он думает постоянно, но теперь ему понадобились для этого «Времена года» Вивальди. Чтобы лишить их приторного лоска заношенности, Прельжокаж призвал в соратники художникаФабриса Ибера, который подарил спектаклю зыбко подвешенные к колосникам объекты и назвал свое решение «хаосографией». Так в планетарии иллюстрируют звездное небо: облака, луна и солнце, мешки с листьями и диковинные бусы, шары и мотки пряжи двигаются при смене движения артистов, то есть смене времен года. Двенадцать отличных танцовщиков труппы предстают то гуманоидами в прозрачных скафандрах, то спортивными молодыми людьми в шортах и майках. Хореограф вслед за Вивальди делит опус на эпизоды по временам года. Вот девушка, став немного Золушкой, примеряет упавшие с небес туфли (Прельжокаж неравнодушен к женскому шагу на полупальцах – вспомните его Джульетту). Вот пара ищет общую гармонию, ломаясь от судороги конвульсий; другие пары ее почти находят в классических балетных па, которые Прельжокаж, не усомнившись, сминает гримасками любого танца и даже степ-аэробики. Очень впечатляют моменты, когда оркестровое тутти Вивальди совпадает с синхронным движением всей «прельжокажевой дюжины». Хоть гармония в духе Вивальди сегодня и выглядит лживо, спокойный и светлый взгляд на мир позволяет надеяться, что не все в нем так уж плохо, - возможно, к такому выводу подтолкнет зрителя этот спектакль.
Лейла Гучмазова
