Она была не только помощницей Льва Николаевича, но и литератором, художницей, великолепной рукодельницей и прекрасной хозяйкой. Выставка к юбилею Софьи Андреевны Толстой каждым экспонатом оживляет историю ее жизни и жизни ее мужа и семьи.
Соратница, незаменимый партнер одного из главных русских мыслителей и писателей Л.Н. Толстого, С.А. Толстая, помимо помощи в создании литературных произведений, трудилась для него как переводчица и литературный агент, секретарь, бухгалтер и «домоправительница». О партнерской роли Толстой говорится много. Не меньше, чем о сложностях этой семьи. О Софье Андреевне как любящей жене, матери 13 детей, бабушке 31 внука и прабабке одного правнука; о том, что она сама была художницей, писательницей, фотографом, известно меньше.
«Она была идеальная жена в языческом смысле — верности, семейности, самоотверженности, любви семейной, языческой, в ней лежит возможность христианского друга. Проявится ли он в ней?» — писал Лев Николаевич о своей жене. Что имел в виду сам состоящий в сложных отношениях с христианской церковью граф — бог весть. Тем еще интереснее, какую женщину называет идеальной женой этот глубокий, сильный, страстный, умный и мудрый мужчина.
Ей было 18, ему — 34, когда они стали мужем и женой. Венчание состоялось через неделю после того, как Лев (до того ухаживавший за ее сестрой Лизой) сделал Соне предложение. Она (несмотря на «Откажись!» сестры) ответила: «Разумеется, да». «Неимоверное счастье... Не может быть, чтобы это все кончилось только жизнью», — пишет Лев Николаевич в дневнике вскоре после свадьбы.
22 августа 2014 года со дня рождения Софьи Андреевны Толстой, урожденной Берц, исполнилось 170 лет. К юбилею в доме-музее Толстых в Хамовниках (семья прожила тут 19 лет, с 1882 по 1901-й, тут написаны «Крейцерова соната», «Воскресение», «Живой труп» — больше сотни произведений) открыли архивы и устроили небольшую, но увлекательную при внимательном рассмотрении выставку. Посвящена она, конечно, в первую очередь Софье Андреевне. Но — и Толстому, и всей их семье.
Дела рук ее
«Натура ее была очень живая, энергичная и невероятно трудоспособная, она не могла долго оставаться без дела. Только урывками в свободные минуты она с наслаждением предавалась любимым занятиям — музыке, чтению, работам в саду, играм с детьми…», — пишет о матери Михаил Львович Толстой, десятый ребенок в семье. Эта цитата с выставки — хороший эпиграф к новой экспозициии и к экскурсии по всему дому тоже.
Выставка называется «Узоры жизни». Ее афиша украшена графически четкими цветными узорами. Эти узоры — на покрывалах и одеялах, которыми укрыты постели в комнатах дома в Хамовниках. И на фотографии Лев Николаевич в постели под таким же расшитым крестом одеялом. Софья Андреевна все их сделала — связала и вышила — сама. Она занималась тунисским вязанием, техникой не самой популярной, наверное, из-за большей кропотливости и длительности работы, чем обычное вязание крючком. Но и кружевные украшения, и белые ажурные скатерти на столах и полочках в доме — тоже ее рук дело. В комнате на первом этаже — столик для рукоделия (простого, но гениально удобного устройства, подарок юной невесте к свадьбе) с расшитой розочками подушечкой для ног (и вышито ею). На втором этаже — еще один ее стол. Без подушечек. Простой, большой, просторный стол, как в кабинете чиновника хорошей руки. Столик для отдыха и стол для работы.
«Все непременно должно коснуться меня»
Рукоделие было одним из увлечений, «отдушин» для Софьи Андреевны. Все дни и силы она большей частью отдавала помощи Льву Николаевичу, ведению его и семейных дел, управлению хозяйством. «Главный человек в доме — мама. От нее зависит все», — это из воспоминаний Ильи Львовича, третьего сына Толстых.
В двухэтажном с виду небольшом особняке Толстых в Большом, или Долгом, Хамовническом (звание улицы и имя писателя переулок получил в 1920-м, через 10 лет после смерти Льва Николаевича) — 16 комнат. Спальни, залы, есть «посудная» (посуда, как многое в доме — простая и красивая), «маринадная» — с припасами, соленьями, маринадами, вареньями, настойками. Большая и малая гостиные и гостиная для самых близких, крошечная. Лестницы, уголки, переходы: перестроенный Толстыми, дом стал двухэтажным, слегка запутанным по плану. Печей — 11 штук. Роялей — два. Баня, летняя беседка, прочие строения во дворе. Лошади, кареты. Сад с фруктовыми деревьями и насыпной горкой. Зимой — каток. Настоящее имение. В нем большое семейство (из 13 детей тут жили 10) проводило все время, только летом Толстые уезжали в Ясную Поляну. В доме часто останавливались гости и родня. Штат «персонала» — 14 человек. Всем и всеми заправляла Софья Андреевна.
«Теперь бы сказали — главный менеджер», — улыбается Дмитрий Литвинов, один из тех, кто придумал и сделал эту выставку. Дмитрий Витальевич, наверное, лучше всех других знает, о чем говорит: сейчас именно он заведует усадьбой в Хамовниках. Любимая комната Софьи Андреевны, рассказывает Литвинов, — гостиная. Небольшая, вся красная с золотом, с коврами, тяжелыми портьерами на высоких окнах, портретами в золоченых рамах, уставленная столами, стульями, диванами. Кабинет Льва Николаевича — наоборот, просторный, с низким потолком. Мягкие кресла тут только для посетителей. За массивным рабочим столом — простой деревянный стул, странно приземистый — ножки подпилены, писатель был близорук. Рядом — его рабочая комнатка: шкаф, верстак (желая работать руками, граф тачал обувь), знаменитый черный велосипед. Сорочки (ткань вроде холстины) в шкафу сложены аккуратными стопочками. На каждой сероватой рубахе, платке, на каждой паре серых носков вышито изящно, кружевно «ЛТ». Софья Андреевна всюду.
«Этот хаос бесчисленных забот, перебивающих одна другую, меня часто приводит в ошалелое состояние, и я теряю равновесие. Ведь легко сказать, но во всякую данную минуту меня озабочивают: учащиеся и болящие дети, гигиеническое и, главное, духовное состояние мужа, большие дети с их делами, долгами, детьми и службой…, издание новое и 13 часть с запрещенной «Крейцеровой сонатой», прошение о разделе с овсянниковским попом, корректуры 13 тома, ночные рубашки Мише, простыни и сапоги Андрюше; не просрочить платежи по дому, страхование, повинности по именью, паспорты людей, вести счеты, переписывать и проч. и проч. — и все это непременно непосредственно должно коснуться меня», — запись из дневника Софьи Андреевны.
Художница и посол от действительности
Обладая литературным даром, она писала очерки, рассказы, детские книжки, вела дневники всю жизнь. Под стеклом в экспозиции — одна из тетрадей, выставляется впервые. «19 октября. Полная апатия. Не жду, не укладываюсь. Весь день рисовала Ване книжку. (…) Левочка странно, эгоистично весел. Весел жизненно, телесно, а не духовно».
«Она была в этом доме послом от действительности», — замечает в биографии Толстого Виктор Шкловский. Похоже. Как и наоборот. Притом умудрялась сама смотреть на жизнь и действительность глазами художницы.
Да, она и рисовала. Вот — исторический фотоснимок: Толстая рядом с двумя одинаковыми мольбертами, на обоих — одинаковые полотна с портретом Толстого. В 1904 году Софья Андреевна впервые попробовала писать маслом. Тогда в июне она около двух недель работала над копией портрета Льва Николаевича, сделанного в 1887-м Репиным. «Удача вдохновила ее на другие работы», — радостно сообщает экспликация возле снимка. Рядом — другая фотография: Софья Андреевна среди сугробов за небольшим этюдником на зимнем пленэре; тут же еще — листы из ее «художественного гербария», альбома с полупрозрачными, трогательно-аккуратными рисунками цветов.
«Графу — геркулес»
Аккуратность и внимательность заботливой, доброй, умелой хозяйки — во всяком экспонате выставки и всяком предмете и уголке дома. Книга доходов и расходов — все расписано по графам, пунктам, дням. Еще книга — меню (его составлением тоже занималась Толстая). «4 февраля. Завтрак. Плов (Софья Андреевна пишет — «плофъ») из риса с грибами, жареная курица, судак разварный. Графу: геркулес, яичница, простокваша». С.А и Л.Н. вставали рано, в 6—7 утра, остальные — позже; утром пили чай и кофе. Завтрак (потому там «плофъ») приходился на полдень или час дня. Лев Николаевич, выражаясь современным языком, был ово-лакто-вегетарианцем. Мяса и рыбы не ел, но любил простоквашу и яичницу. В списках для закупки продуктов Софья Андреевна заботливо помечала: обычные яйца, для всех, и яйца крупные — специально для графа. Из ее дневника: «Сегодня за обедом я с ужасом смотрела, как он ел: сначала грузди соленые... потом четыре гречневых больших гренка с супом, и квас кислый, и хлеб черный. И все это в большом количестве». Это не только беспокойство о его здоровье. Тут еще очень женское восхищение, не без гордости, физической могучестью мужа, его организма.
В витринах выставки, кроме записей, книг, вырезок (со схемой для вязания, например, и тут же — готовая салфеточка) — личные вещи Софьи Андреевны. Штук десять разного размера ключей связаны веревкой. Перо, чернильница — все в идеальном состоянии. Хищного вида большие загнутые иглы для сшивания книг. Лорнет, складной, стеклышки в золоченой оправе, нож для разрезания бумаг. То и другое отделано панцирем черепахи (к слову, о взглядах супругов на отношение к животным: граф кожаные сапоги, ремень и шапку из меха носил, но сокрушался о своей слабости). Тут же — фотоаппарат. Фотографом тоже была Софья Андреевна. Ею сделаны многие карточки Толстого и его друзей (например, с Горьким и Репиным графа сняла только она). Особая серия — «венчальные» снимки. Каждый год 23 сентября, в день, когда они были обвенчаны, муж и жена фотографировались вместе — рамки с этими карточками можно найти в комнатах.
Весь дом выглядит, ощущается, пахнет домом, где живут и сейчас. «Да мы тут все и живем», — говорит Дмитрий Литвинов. Да, и мы тут все живем, час, два или три, в больших, как валенки, музейных тапочках переходя из комнаты в комнату. Но больше всего тут живут Толстые, их семейный дух. Живут, как жили те 19 лет, вместе и счастливо. Сейчас вот уехали на лето в Ясную Поляну, но хозяйство в порядке — Софья Андреевна всюду.
