«Ваш досуг» поговорил с хозяйкой Московского дома фотографии Ольгой Свибловой о выставке Аннет Мессаже, женщинах в искусстве, самосожжении и баклажанах.

С ретроспективы французской художницы Аннет Мессаже должна была начаться выставочная жизнь нового здания Московского дома фотографии. Новоселья не получилось: рабочие то и дело меняют треснувшие стекла на фасаде, кладут кафель, ворочают мешки с цементом и делают вид будто не знают русского языка, когда Ольга Свиблова в очередной раз «сует нос» в столярно-малярные дела. Так что место дислокации пришлось поменять, и «Вымыслы, искушения и манипуляции» – так называется выставка Мессаже – откроется в фонде культуры «Екатерина».

Для Свибловой такой «облом» – личная драма. Чего только стоит ее недавнее заявление о том, что она готова совершить акт самосожжения, если Московский дом фотографии не будет сдан в срок. Сроки вышли, и «Ваш досуг» поспешил проведать Ольгу Львовну, жива ли, здорова?
Директора Дома фотографии удалось застать за ужином в кафе. Свиблова, озабоченная ремонтом и телефонными звонками, отодвинула тарелку с унылой горкой риса и предложила поговорить о высоком.

«Аннет Мессаже – это художница, которую я обожаю, о которой мечтаю лет шестнадцать. Когда я увидела ее большую ретроспективу в Париже, это был шок. Это было чудо, магия и игра. Но главное, вдруг стала понятна какая-то основная линия искусства ХХ века. Я поняла, что у основ сегодняшнего искусства (которое начало формироваться в 60-е – самом начале 70-х) стояли не мужчины, чьи имена мы так хорошо знаем, а Аннет Мессаже, тогда еще почти девочка. Она очень много открыла, и это было безумно интересно. Мне всегда казалось, что она была одной из первых. Да что там, родоначальницей концептуального искусства, по крайней мере в Европе точно. Я не говорю, что это первая женщина в современном искусстве, но она первая, заговорившая во весь голос, в свой голос».

Женское искусство, на ваш взгляд, существует отдельно от мужского?
Нет! С моей точки зрения, гендерный подход непродуктивен. Но бывают моменты, когда так и хочется сказать: «Это так по-женски!» Или: «Ты настоящий мужчина!» Глядя на работы Аннет Мессаже, все время невольно думаешь: «Это сделала женщина». Кстати, о себе я редко думаю как о женщине. Я помню, в 80-х работала над документальным фильмом с режиссером Щербаковым. Было 8 Марта, он всем монтажницам подарил цветочки, а мне ничего не подарил. Ты, говорит, не женщина, ты режиссер.

Вам же наверняка польстил такой поход!
Да ничего подобного, мне хотелось цветов на 8 Марта!

А для вас что важнее: быть женщиной или профессионалом?
Я этого не разделяю. Не важно, вершишь ты какую-то историческую миссию или моешь кастрюлю. Но даже ничегонеделанье должно быть профессиональным.

А у вас бывает возможность ничегонеделания? Как отдыхаете?
Безумно мало. Последние 15 лет мой отдых – это сначала спать, а потом восстанавливать физическую форму. Все свои каникулы, а они бывают летом и еще неделя зимой, я провожу в Камарге (заповедная местность на юге Франции. – Прим. «ВД»). Это наша плавучая будка, которая плавает посередине болота, и рядом тысячи гектар дикой природы. Там, к счастью, запрещено строить. Там ходят дикие быки. Там живут сосед, его жена и замечательная маленькая дочка – три ближайших человека. Там природа, муж и иногда ребенок. Приезжая туда, три дня я сплю. Потом встаю рано утром, у меня теннис в ближайшей деревне. Раньше я играла 3 часа, теперь – полтора. После этого я плаваю, потом ем, потом опять плаваю. А потом мы едем в ближайший город Ним в кино. Там есть такой кинотеатр – что-то наподобие нашего бывшего кинотеатра повторного фильма. И смотрим два сеанса подряд.

Отдых только там?
Ну, еще в Москве на майские праздники я уезжаю на 3–4 дня и засаживаю свой маленький огород. Потом весь август ем плоды. В прошлом году у меня было 130 кг томатов. У меня огородик малюсенький, одет в сетку, потому что птицы все выгрызают. Я сажаю то, что хорошо растет, это я выяснила методом проб и ошибок. Крыжовник не растет, киви не растут, клубника – у меня с ней борьба, так я ее и не победила. Я сажаю томаты, баклажаны, перцы всех видов, салат, травы и подсолнухи – для красоты. Этого вполне достаточно, чтобы питаться осенью.

Вы продвигаете молодых фотографов. Недавно даже в рамках «Фотобиеннале 2010» вручили спецпремию для них – Ahmad Tea Prize. А как обстоят дела в Школе фотографии и мультимедиа имени Родченко, которую вы основали?
Я не занимаюсь школой, я об этом мечтаю. В этом году, скажу честно, я прочла только одну вступительную лекцию. Стараюсь следить за студентами по выставкам, по телефону даю советы. И, конечно, я буду этим заниматься больше, просто в этом году я ушла на войну. Я на тропе войны, на стройке. Меня просто нет. Если я сейчас не буду этим заниматься, музей откроется в состоянии, в котором его нельзя будет эксплуатировать.

Не раздражает, что приходится заниматься не искусством, а стройкой?
Меня уже ничего не раздражает. На стройке я живу каждый день с 9.00 до 0.00, а потом по ночам пишу письма. Овладела терминами, знаю что такое «теплошок». Сегодня узнала, что такое «бабочка», – это когда кривая стена сходится с прямой. Знаю, что такое «виброзащита», потому что периодически в ней вьют гнезда крысы. Очень много узнала. Все, что там происходит, это Кафка.

Вы все еще думаете о самосожжении?
Наметилось улучшение, надежда пока есть. Если ее не будет, я сделаю то, что обещала. Знаете, когда у нас вырубали виноградники при Горбачеве, один виноградарь в Крыму (там же есть уникальные сорта винограда, они культивируются веками) покончил жизнь самосожжением. Новость обошла все газеты – кампания закончилась, оставшиеся виноградники выжили. Я запомнила.

Сейчас же не горбачевщина, все не так драматично.
Власть ни при чем. С деньгами и властью как раз проблем нет. По моему объекту руководители города все решают правильно. На объекте работают люди. К сожалению, я думала, что они профессионалы. Может быть, что-то можно еще успеть спасти. У меня есть сейчас чувство позитивного исхода, оно появилось в последний месяц. Но пока я молчу.