Размытые, двояко трактуемые определения. Между тем борзыкинская мизантропия в творчестве всегда была столь запредельной, что иначе как с приставкой «мега» о ней и не скажешь. Миша это, видимо, и сам наконец-то осознал.
Ничего светлого в дюжине свежих песен «Телевизора», отмеченных жестким, «роботизированным» электронным саундом и металлическим, безжалостным вокалом Борзыкина, словно зачитывающим приговоры эпохе и человечеству (которое квалифицируется как «дерьмо» – не больше и не меньше), вы не услышите. Миша все больше напоминает раннего, еще радикального Кинчева, параллельно с которым он начинал восхождение на рок-олимп в середине 80-х.
При этом заметно, что за внешней жесткостью Борзыкина прячутся его ранимость, лиричность, душевная неудовлетворенность. И в этом смысле он по-прежнему соответствует приклеенному однажды титулу «Маяковский от рока». Так идите и послушайте «агитатора, горлана, главаря»…
