Писательница Элизабет Гилберт, автор бестселлера «Есть, молиться, любить», рассказывает о природе креативности и о том, как не сойти с ума от всемирной славы и продолжать писать книги.
1 Я пишу книги и работу свою очень люблю. Но однажды произошло событие, которое все изменило: я написала книгу и она стала сумасшедшим бестселлером — «Есть, молиться, любить». И теперь люди обращаются со мной как с прокаженной. Например, приходят и спрашивают: «А ты не боишься, что никогда больше не сможешь написать такой успешной книги?» Ответ: да, очень боюсь. Но неужели это логично — бояться работы, для которой ты предназначен? Сейчас мне 40, я достаточно молода. Писать планирую еще лет 40. Скорее всего, главный успех моей жизни действительно позади. Ну и как, скажите, мне работать эти оставшиеся 40 лет? Вот после таких размышлений писатели и начинают свое утро со стакана джина. И никого это не удивляет: искусство всегда ведет к муке.
2 Я не хочу с этим соглашаться. А потому придумала для себя защитную психологическую модель. Возьмем древних греков и римлян. Они не верили, что креативность — это человеческое качество. Они верили, что это дух божественного. Греки звали этот дух демоном, римляне — гением. Вот она, схема, которая может защитить вас от результатов вашей работы. Если работа удачная, все понимают, что человеку помог гений, и это позволяет не впасть в нарциссизм. А если работа плохая, ну что ж, значит у него был гений-калека. И вот так о креативности люди думали довольно долго, а потом пришел Ренессанс и все изменилось. Люди стали думать, что креатив — внутри человека. Это была огромная ошибка. Такое отношение создает слишком завышенные ожидания от творческого труда и именно это убивало творческих людей последние 500 лет. Поэтому я считаю, что мы должны вернуться к доренессансной концепции гения. И, возможно, это сохранит жизнь многим великим людям сегодняшнего дня.
3 У меня есть отличный пример — музыкант Том Уэйтс (я как-то брала у него интервью). Большую часть жизни он воплощал собой раздираемого сомнениями и неуверенностью художника. И вот однажды он ехал по трассе в Лос-Анжелес. И вдруг услышал чудесную мелодию у себя в голове. Что делать? Ручки нет, бумаги нет, диктофона нет. У Тома началась паника: «Я не смогу ее запомнить!». И тогда он остановился, посмотрел в небо и сказал: «Простите, вы не видите, что я за рулем? Или приходите в более подходящий момент, или ищите кого-то другого. Вон, идите к Леонарду Коэну!» И вся его жизнь изменилась после этого, вся тревога прошла. Он извлек гения из себя. Гений не должен быть внутри и мучить своего обладателя.
4 Эта мысль спасла меня, когда я писала «Есть, молиться, любить». Много раз я впадала в отчаяние и как-то даже думала бросить книгу. Но потом вспомнила Тома, как он разговаривал с воздухом, и решила пообщаться с пустым углом комнаты. Я сказала этому углу: «Послушай, если эта книга не будет шедевром, это не моя вина, я выложилась вся. Так что, если ты хочешь, чтобы книга была лучше, делай свой вклад. А не хочешь — ну и черт с тобой, я собираюсь писать в любом случае, это моя работа».
5 Столетия назад в пустянях Северной Африки люди устраивали пляски под луной. Все танцоры были профессионалами, и это было прекрасно. Но иногда, очень редко, один из выступающих вдруг становился исключительным. Он делал свою обычную работу, но все вокруг вдруг начинало сиять. Он становился огнем божественного. (Наверняка все видели такие выступления, от которых будето время останавливается). И люди понимали, что это такое. Они становились в круг и начинали петь: «Аллах, Аллах, Аллах, Бог, Бог, Бог». Потом это изменилось на «Оле,Оле Оле». Именно эти крики вы слышите в Испании во время боя быков или танца фламенко — когда исполнитель делает что-то невероятное. Но самая любопытная вещь происходит на следующее утро. Танцор просыпается и обнаруживает, что он больше не искра божья, и что у него болят коленки и он, возможно, больше никогда не поднимется на такую высоту. И что же ему делать теперь всю оставшуюся жизнь? Это одно из самых тяжелых признаний в творческой жизни. Будет лучше, если вы с самого начала будете знать, что гений дан в долг, на какой-то период вашей жизни, а потом его передадут другим нуждающимся. Если мыслить так, это все меняет. И когда я начинаю тревожиться по поводу своих новых книг, я говорю себе: «Эй, просто делай свою часть работы. Если божественный гений решит осветить тебя своим присутствием на какой-то миг, тогда «Оле!», а если нет — просто продолжай танцевать».
