В формате IMAX 3D, как правило, снимают сказки и приключенческое кино. Федор Бондарчук рискнул снять военное кино, что получилось — мы увидим уже совсем скоро. Добавим, что «Сталинград» выдвинут Россией на соискание премии «Оскар». Надеемся, что киноакадемики оценят подвиг и русских солдат и наших кинематографистов… Накануне выхода картины в отечественный прокат нам удалось побеседовать о «Сталинграде» с режиссером и продюсером фильма Александром Роднянским.

Федор Бондарчук: Я хочу посмотреть «Сталинград»

Федор Сергеевич, принято считать, что наши зрители не любят кино про войну, а вы рискнули взяться именно за эту тему. Почему?

— Вот так же говорили, когда я снимал «9 роту» — мол, кто пойдет? А картина стала очень успешной. Что касается «Сталинграда», то у меня вообще глубокое убеждение, что каждый наш режиссер мечтает рассказать свою историю о войне, потому что нет ничего более мощного по драматизму событий, по фактуре происходящего. В нашем фильме есть две важные составляющие — история любви и визуальный объемный мир. И вот тут я должен заметить: если бы мне не дали возможность снимать «Сталинград» в 3D, я бы не взялся за него. Мне было интересно попытаться передать напряжение, драматизм военных событий, используя новые способы воздействия на зрителя. Чтобы они не просто сопереживали героям, но ощущали себя среди них, в осажденном городе ноября 1942 года. Словом, мне хотелось снять картину, которую я никогда не видел.

И, знаете, я свои картины сразу после их создания не смотрю — лишь на премьерах вбегаю в зал, прислушиваюсь к его дыханию — и обратно, на выход. «9 роту» спустя пять лет посмотрел, и «Обитаемый остров» лишь недавно. Но вот «Сталинград» очень хочу увидеть именно сейчас. Я даже у своих товарищей интересовался: нормально ли, когда режиссеру нравится то, что у него получается. (Смеется.)

— В вашей биографии уже был «Сталинград» — в 1987 году вы снимались в эпопее . И там же снимался . Как он пошутил: с тех пор вы стали «генералом»-режиссером, а он так и остался простым солдатом-артистом…

— Удивительно, что и в то же время дебютировал в немецком «Сталинграде»! И вот, спустя много лет, мы, два артиста двух разных «Сталинградов» (немецкого и советского), встретились на площадке третьего фильма. Томас говорит, он никогда не думал, что будет сниматься еще раз в военной картине. И уж тем более в «Сталинграде». Но я его убедил.

— Но ведь изначально вы хотели позвать ...

— Он принципиально не играет нацистов. А в «Бесславных ублюдках» снялся только потому, что его герой — немец, ненавидящий нацистов, и вместе с другими «ублюдками» если не убивает их, то вырезает на лбу свастику.

— Да, персонаж Кречманна не лишен человечности, и поневоле вызывает сочувствие — как заложник обстоятельств. Но вернемся к актерской команде. Вы принципиально не делали ставку на звезд?

— Да, звезды у меня появляются лишь в небольших ролях, а в основном это ансамбль молодых артистов. Во-первых, это мой любимый , сыгравший капитана Громова, — молодой, по-хорошему агрессивный, от него прет столько энергии! В его разведчике, капитане Громове выражается то самое состояние, которое порождает война — пограничное состояние между богом и зверем.

И, во-вторых, это Дима Лысенков, с которым я познакомился здесь, в Петербурге, на съемках «Белой гвардии» (сериал С. Снежкина. — ВД). Он — одно из самых моих сильных эмоциональных впечатлений за последнее время. Кстати, на «Белой гвардии» я познакомился и с , которая сыграла у нас одну из главных ролей.

…Вообще, мне нравится открывать новые лица, представлять их зрителю. Мне нравится их еще не замутненное профессиональной суетой ощущение сопричастности какому-то серьезному делу. Мне нравится наблюдать за тем, как они развиваются дальше. Эти эмоции я испытал, когда снимал «9 роту», — вокруг совсем юные актеры, для каждого это был не просто дебют — вызов, как и для меня, кстати. Это было такое товарищеское единение! Я думал, такого больше не повторится. Но на «Сталинграде» это случилось.

(Здесь нашу беседу прервал директор одного из сибирских кинотеатров — разговор наш состоялся в рамках осеннего кинорынка. Пожимая руку Бондарчуку, тот заметил: «Спешу на самолет, но то, что успел увидеть, — впечатлило! Будем работать!»)

— Федор Сергеевич, понятно, что прокатчики осознают коммерческий потенциал визуально красивой и эмоционально трогательной лав-стори на фоне большой трагедии — это всегда притягивает зрителей. Но, тем не менее, уже немало раздается скептических голосов. Готовы к критике?

— Вы же сами знаете сколько угодно примеров, когда картину начинают громить задолго до премьеры. «Сталинград» был обречен на такую реакцию хотя бы потому, что им занимаюсь я, а я раздражаю многих, — что тут поделаешь? Из-за этого мне не заниматься любимым делом? Потом, я прекрасно осознаю, что угодить всем невозможно, даже если будешь стопроцентно прав. А мы с Ильей Тилькиным (сценарист «Сталинграда». — ВД) ради этой правды ездили в Волгоград, беседовали с оставшимися в живых свидетелями сталинградских событий, в съемках фильма участвовали реконструкторы, в том числе и из Волгограда, а это люди одержимые, которые готовы часами с пеной у рта спорить о пуговице на мундире. Про декорации даже не буду говорить — художник-постановщик Сергей Иванов построил самый настоящий город в мельчайших подробностях — аналогов этой декорации и такого подробного воссоздания эпохи и быта я просто не видел. Но хочу подчеркнуть: можно сколько угодно разбирать «Сталинград» на предмет соответствия историческим фактам, но при этом иметь в виду, что это не документальное следование событиям, а история про человеческие чувства…

Александр Роднянский: Американец побледнел от ужаса

— Александр Ефимович, Федор Сергеевич заметил, что едва ли не каждый российский режиссер мечтает снять кино о войне. Чем вас, продюсера, привлекает эта тема? Масштабностью?

— Во-первых, если отставить в сторону профессиональные вещи, то отвечу банально: нет ни одной семьи, которой бы война не коснулась, эта наша общая боль, которая не изжита до сих пор. «Сталинград» — это не совсем военное кино в том смысле, который мы привыкли вкладывать в это выражение в последнее время. Это не политическое высказывание, не рассказ о судьбах страны. Наш фильм — это эмоциональная человеческая история. О людях, оказавшихся в несовместимой с жизнью ситуации, выполняющих свой долг и пытающихся выжить. Принципиально важным для нас было рассказать эту историю современным, созвучным аудитории языком, в том числе и визуальным. Именно поэтому и возникла идея снять «Сталинград» в формате IMAX 3D.

— Обычно с этим форматом связаны приключенческие или сказочные истории. Консервативно настроенная часть кинозрителей не понимает, как сочетаются понятия «война», «Сталинград» и 3D…

— Признаюсь, у всех у нас были сомнения, стоит ли снимать военную драму в трехмерном формате. Но они были развеяны, в частности, после бесед с разными экспертами 3D — и с супервайзером «Аватара», и, конечно же, с главой корпорации IMAX Грегом Фостером. Все они в один голос говорили: 3D — это не только инструмент для развлечения, нет, это гораздо больше. Вся эта технология создана для того, чтобы разрушить границу между зрителем и экраном. К этому стремились кинематографисты на протяжении всей истории кино, давая ему вначале звук, потом цвет, теперь объем. Так что для нас это элемент погружения зрителя в события фильма. Сталинград в 1942-м году — место, где средняя продолжительность жизни не превышала суток, а люди, продержавшиеся неделю, считались ветеранами. И мы попытались передать на экране ощущение неизбежной опасности и угрозы...

— Для съемок «Сталинграда» был фактически построен город. Помню, в каком восторге с «экскурсии» по съемочной площадке приехал режиссер , описывал и декорации, и все мельчайшие детали…

— Да, мы решили, что все должно быть по-настоящему, а для этого нужно было предельно достоверно реконструировать реальный мир Сталинграда того времени. Когда вы на экране увидите театральную тумбу, можете быть уверены — афиши на ней именно тех спектаклей, которые шли в городе накануне военных действий. Я понимаю классиков кино, в том числе питерских, которые боролись за создание среды в своих фильмах. Как только ты помещаешь артистов в «реальный» мир, они начинают жить той жизнью.

— Вспоминается , который, снимая «Леопард» об эпохе середины XIX века, прятал в шкафчике старинные женские платочки, зритель их не видел, но артисты знали об этой детали. Что вы сами ощутили, когда впервые оказались посреди этого «города», засыпанного пеплом, разбомбленного, с предметами, напоминающими о недавней мирной жизни…

— Ну что вы, это очень страшно! Я помню, привел своего товарища, американца, он попросту испугался. А увидел немца с оружием — и вовсе побледнел от ужаса. Вот за эту уникальную способность кино быть машиной времени мы его и любим…