Михаил Брашинский
– известный кинокритик, дебютировавший в полнометражном кино с фильмом «Гололед». Его переход на «другую сторону» коллеги по цеху восприняли в штыки, а зрители разделились на два лагеря: тем, кому фильм очень понравился, и тем, кто негативно воспринял его. Равнодушных не осталось. На прошедшем кинофестивале «Окно в Европу» он представил свой новый фильм «Шопинг-тур», шокирующий зрителя, однако, неожиданно для многих картина получила главный приз.
- Вы связали свою жизнь с кино: сначала были кинообозревателем, затем стали режиссером и сценаристом. Как так получилось? Почему именно эта сфера вас привлекла?
- Почему кино? На этот вопрос я не знаю ответа и знать не хочу. На некоторые вопросы лучше ответов не знать. Почему ушел из критиков в режиссеры? Потому что всегда, с детства, хотел делать кино. Когда поборол свои страхи, а может просто, когда время пришло – стал тем, кем хотел.
- Про вас говорят, что вы перешли на другую сторону экрана. Ваш первый фильм «Гололед» потряс и любителей, и профессионалов. Как сейчас вы оцениваете свой дебют в полнометражном кино?
- Как можно «оценивать» своего первого ребенка? Особенно, если он вышел немного аутичным, странным таким, ну, уж, какой вышел. Конечно, я его люблю. Хотя он изрядно испортил мне жизнь. После него у меня в нашем кино сложилась репутация какого-то монстра, дико «арт-хаусного» извращенца, с которым лучше не связываться. И у него самого, у фильма, жизнь сложилась не лучшим образом. Отчасти из-за продюсерских ошибок, отчасти из-за враждебности критики, которая встретила мой переход, как вы говорите, «на другую сторону» в штыки. Но я ни о чем не жалею. Фильм был сделан, чтобы поляризовать зрителей, кого-то – влюблять в себя, кого-то – бесить. Так и произошло. Даже сегодня – вот недавно один молодой кинокритик, которому понравился «Шопинг-тур», выложил в facebook старую рецензию на «Гололед» Алексея Васильева, одного из 2-3 критиков, которые фильм поддержали. Так вот какая-то совсем юная особа в комментариях написала: недавно смотрели с моим парнем, так не понравилось, что выбросили диск в окно. Вот это – мой зритель, неравнодушный. Сегодня я бы так уже не смог снять. «Гололед» – он какой-то почти болезненно искренний; так, наверное, нельзя; в обществе это называется «подставляться». Ну вот, я подставился. И не просто не жалею – горжусь. Хотя пересматривать побаиваюсь.
- Ваш новый фильм «Шопинг-тур» получил главный приз фестиваля «Окно в Европу». Фильм опять же потряс публику. Как родилась идея фильма? И ожидали ли вы, что он получит приз на фестивале?
- Как рождаются идеи, никто не знает. Наверное, потому, что они не рождаются, они уже существуют вне нас, независимо от наших желаний и мыслей. Иногда они к нам приходят, снисходят даже, – так точнее будет – если им самим заблагорассудится. У меня в жизни получается, что замысел фильмов возникает, когда в голове соединяются несколько разных идей. С «Шопинг-туром» была идея – давно, долго я с ней носился – снять фильм на мобильник, чтобы совсем без денег, ни от кого не зависеть. Была идея про финских каннибалов. Мне кажется, про каннибалов из дебрей Амазонки снимать неинтересно – именно потому, что они там, говорят, действительно водятся. А «финские каннибалы» – ну, это же забавно, это оксюморон. Поэтому и смешно, интересно. Была идея про маму и сына, едущих в путешествие. Когда эти три идеи соединились в какой-то точке – тогда и возник «Шопинг-тур». Что касается фестиваля и моих ожиданий – ну, какие тут могут быть ожидания? Ни один нормальный режиссер никогда не ожидает призов – в лучшем случае, надеется. А я и не надеялся – как можно надеяться, что странный, неформатный, не похожий ни на что фильм про людоедов получит главный приз на национальном фестивале?
- Над чем вы работаете сейчас?
- Кроме «Шопинг-тура», а ведь работа над ним далеко не закончена: я – один из его продюсеров и им приходится заниматься ежедневно; это раньше у нас продюсеры фильм закончили, и можно им больше не заниматься, полбюджета-то украли, значит, заработали, ну, и все, – а мы сегодня понимаем, что работа только начинается: надо фильм показывать, рекламировать, продвигать, продавать и так далее... Так вот, кроме продвижения «Шопинг-тура», я сейчас заканчиваю полнометражный документальный фильм про петербургский Русский инженерный театр АХЕ. В прошлом году они сделали грандиозное уличное шоу в финском городе Турку с большой командой местных студентов и профессионалов. Я снимал подготовку и само шоу. Получилось нескучно. Надеюсь, и артисты, и зрители со мной согласятся. Ну, и, конечно, готовлюсь к следующей игровой работе. Про нее могу сказать только, что она не будет похожей на то, что я до этого делал.
Кадры из фильма «Шопинг-тур».
- Какие фильмы нравятся вам? Что вы пересматриваете или советуете друзьям и почему?
- Ну, у меня, как у всякого нормального человека есть свои любимые фильмы. Некоторые из них, например, фильмы и , «Американский друг» или «Весну» я видел множество раз, но больше не пересматриваю, они во мне, мне этого достаточно. А пересматривать больше всего люблю «Бриллиантовую руку» – на мой взгляд, это – чудо.
- Есть ли в мировом кинематографе люди, у которых вы учитесь?
- Я учусь постоянно и у всех – у великих и у дерьмовых. Мне кажется, все, что попадает в поле твоего зрения, – это урок. Иногда – как надо, а иногда – как не надо делать кино.
- Вы знакомы и с отечественной киноиндустрией, и с американской, и с европейской. Какие тенденции, на ваш взгляд, сейчас в мире кино? Российское кино идет в ногу с миром или у него «свой путь» развития? Если да, то какой?
- Это очень большой вопрос, неподъемный. Поэтому – совсем коротко. В мировом кино никаких тенденций больше нет. Конец «постмодернизма» обозначил и конец тенденций. Кино в традиционном смысле умерло и сейчас живет «после смерти», как «ходячие мертвецы» в известном сериале. Это не хорошо и не плохо, это сложно, а еще – это стимулирует. Как пелось в одном из фильмов классика ленинградского некрореализма Евгения Юфита, «после смерти наступает жизнь что надо, мужики!» Что касается русского кино, то ему сегодня не просто, и будет все сложнее, если так и дальше пойдет. Поэтому надо искать новые, альтернативные пути. Я не готов предлагать рецепты или говорить, что вот, мол, мой путь – это правильно. Но я искренне считаю, что в том обществе, в котором мы сейчас живем, у кинематографистов – по крайней мере, тех, с кем мне хотелось бы здороваться – есть только один путь: путь поиска независимости. А уж где и как его искать – каждый решает сам.
