Накануне Нового года студия Disney приготовила отменный «семейный» подарок — киноверсию известного бродвейского мюзикла «Чем дальше в лес…», своеобразный микс из различных сказок братьев Гримм.
Зрителям предстоит встретиться с Мэрил Стрип в неузнаваемом образе древней карги-колдуньи и отправиться вместе с главными героями сказки — пекарем и его женой — в самую чащу леса, чтобы узнать, как избавиться от проклятия. Кое-кто предвосхищает события и убежден, что как всегда великолепная Мэрил Стрип, даром что обликом ужасная, за роль злой ведьмы может претендовать на четвертый «Оскар»!
— Мэрил, вы сразу сказали «да», когда вас пригласили в этот мюзикл?
— Да, конечно! Во-первых, меня приглашал не кто-нибудь, а Роб Маршалл — человек, который снял «Чикаго». Он — бывший танцор, поэтому отлично чувствует сердцебиение музыки и, к тому же, знает, как ее «материализовать» в пластике.
Во-вторых, мне давным-давно нравится сам материал. «Чем дальше в лес…» — очень эмоциональный, очень остроумный и заводной мюзикл. Я его впервые увидела еще в конце 80-х на Бродвее. Глядя тогда на Бернадетт Питерс (американская актриса, певица и писательница, обладательница трех премий «Тони», четырех «Грэмми» и «Золотого глобуса». — «ВД»), которая играла Ведьму, я думала, что это фантастика и что я бы не прочь попробовать сыграть что-нибудь подобное! А тут мне предлагают сыграть ее саму, Ведьму из мюзикла. Понимаете, это ведь не просто старая злая колдунья, нет, она приводит в движение всю эту историю и влияет на жизнь каждого ее героя.
И, наконец, музыка! Каждый раз, когда я слушаю ее, влюбляюсь в нее все больше и больше. Помню, как я выходила с той бродвейской постановки и напевала «Никто не одинок» — мне кажется, она никого не может оставить равнодушным.
— Думаю, вас легко «подкупить» отличной музыкой. Я вспомнила видео на песню «Queenie Eye», в котором вы танцуете под зажигательную музыку сэра Пола Маккартни.
— О, ну это же Пол! Я помню, когда «Битлз» приехал в Америку в 1965 году. Мне было 15 лет и я упросила маму отпустить меня с моим другом на концерт в Нью-Йорке. Этот вечер запомнился мне на всю жизнь — я стояла в первых рядах, держа плакат, на котором было написано «Я люблю тебя, Пол!». Не знаю, увидел ли он меня тогда, но мне нравится тешить себя такой иллюзией!
— Не ошибусь, если предположу, что и музыка АBBA не оставила вас равнодушной? В любом случае, в «Мамма миа» вы явно пели с удовольствием.
— АBBA поначалу меня восхитили не столько музыкой, сколько своими фантастически яркими костюмами, в которых они выступали на «Евровидении» году в 74–75-м. Но когда глаза привыкли к буйству красок, я вслушалась в музыку и, конечно же, тут же влюбилась в нее. Я протанцевала всю ночь напролет. И что интересно — пожалуй, именно ABBA стала первой группой для всей семьи. Обычно ведь как бывает — старшее поколение совершенно не понимает музыку детей, и уж тем более внуков. Но здесь, я отлично помню, как вслед за мной подпевали мою любимую песню «Dancing Queen» и родители, и бабушки, и дедушки. ABBA вне времени — под нее танцуют в клубах и сегодня.
А что касается мюзикла по их песням, то это вообще особый случай в моей жизни. Я переехала со своей семьей на Манхэттен в начале сентября 2001 года. И через несколько дней рухнули башни Всемирного торгового центра, Нью-Йорк в одночасье превратился в большое кладбище. Это было что-то ужасное! Дети были очень подавлены, и я не представляла себе, что же мне делать. Но вскоре моей младшей дочери исполнялось 10 лет, и я решила сделать детям подарок — повела их на Бродвей, на утреннее представление «Мамма миа». Поначалу они сидели с очень грустными лицами, но потом, как раз после «Dancing Queen», они с трудом могли усидеть на своих стульях и были очень, очень счастливы! Так что я была просто «обречена» сняться в «Мамма миа»! (Смеется.)
— Мэрил, вам очень везло на роли и на фильмы. Но все же хоть иногда вы жалеете о чем-то, что случилось или не случилось в вашей актерской карьере?
— Во-первых, никогда не рассматривала то, что делаю, через призму «карьеры». Бывает, плавая в своем бассейне, я пытаюсь вспомнить в хронологическом порядке фильмы, в которых снялась, и мне это не удается. Я сразу погружаюсь в прошлое, вспоминая встречи, нюансы съемок, но не как профессионал, а просто как человек. Знаете, это напоминает то, как ты листаешь семейный альбом. Я никогда не просчитывала, в каком проекте мне стоит принять участие, чтобы повысить свой рейтинг или еще что-то в этом роде. Я просто делала вещи, которые, как мне казалось, могут иметь какую-то ценность. И в этом смысле я ни о чем не жалею и не досадую — все было так, как должно было быть…
Потом, я никогда не мечтала о какой-то конкретной роли — для этого я слишком жадная, в профессиональном смысле. Как раз вчера я сидела в ресторане, наблюдала за женщинами вокруг и думала: «Каждая из них имеет свою историю, которая, скорее всего, заслуживает того, чтобы ее рассказали». И после этого грезить одним каким-то женским образом?
— С каким «ключом» вы подходите к каждой своей героине?
— Мне трудно объяснить, почему; наверное, это идет от каких-то психологических травм детства, но я всегда хочу докопаться до сути. Каждая из них могла бы сказать: «Я не то, что вам представляется на первый взгляд. На самом деле я — совсем другая».
— В этом смысле, пожалуй, самый показательный ваш персонаж — Маргарет Тэтчер. «Железная леди», которая оказалась отнюдь не «железной».
— Нет, она все-таки была «железной леди». Только представьте себе, чего Тэтчер стоило преодолеть мужской шовинизм в те-то годы! Как бы я ни относилась к ней, как к политику, она все-таки была уникальной женщиной, которая пыталась решить глобальные проблемы своей страны. Отлично помню восторг, с каким встретили мы с друзьями новость об избрании Тэтчер премьером — женщины, к тому же принадлежащей к консервативной партии! У многих американок тогда появилась надежда, что это вскоре случится и в США. Но, похоже, нам придется немного подождать…
И, знаете, что меня еще поразило в ней? Я три года занималась в театральной школе, но мне далеко до голосовых способностей Тэтчер, умения модулировать дыхание, что позволяло ей вести за собой партию. Но я играла Маргарет Тэтчер не политического лидера, а немощную, одинокую старую женщину. Она у меня вызывала несомненное сочувствие. Тем более что в некоторых сценах я вспоминала свою маму, которая страдала той же болезнью.
— Появление Маргарет Тэтчер на экране любопытно еще и в том смысле, что, вопреки ощущению прорыва, которое возникло в 70–80-е годы, что вот сейчас мы увидим активных героинь-self made, кино так и не отразило происходящие гендерные изменения в мире. Вы с этим согласны?
— Да, это так, как ни парадоксально. Впрочем, как раз в 70–80-е годы на экранах начали появляться активные героини — профсоюзные деятели, антропологи, писатели. А потом, действительно, в кино произошло некое охлаждение к таким персонажам. Хотя в реальности женщины все больше и больше доминируют, в том числе и в кинобизнесе — есть много женщин среди продюсеров, режиссеров, сценаристов. Но, тем не менее, на экранах мы их почти не видим. Почему? Мне кажется, сами женщины пока не готовы к этому и уступили позиции. Как ни странно, мы боимся утратить свою уязвимость — как оказалось, это очень серьезное оружие в мужском мире. После этого не стоит удивляться, что в актрисах стали меньше ценить индивидуальность, а больше — модельную внешность, сексуальность.
— «Железная леди» принесла вам третий «Оскар». 17 раз вы номинировались на эту престижную премию, и первую номинацию вам принесла роль Линды в военной драме Майкла Чимино «Охотник на оленей». Для вас это особый фильм?
— 17 раз?! Вы можете мне не верить, но я не считала, сколько раз меня выдвигали на «Оскар», помню только, что часто, и это прекрасно! Не буду кокетничать и говорить, что я равнодушно отношусь к этой премии. Нет, я в восторге, когда меня номинируют, а уж когда держу статуэтку в руках — это непередаваемые ощущения. Я, правда, не люблю шумиху и суету, связанную с церемонией, предпочла бы получать «Оскара» по почте! (Смеется.)
А «Охотник на оленей»… Вы знаете, это самый любимый фильм, в котором мне довелось сниматься. У меня там не очень большая роль, да это и не важно. Это просто шедевр, и мне повезло, что Майкл Чимино меня пригласил на роль Линды. Сегодня «Охотник на оленей» считается одним из самых важных американских фильмов, которые рассказали народу правду о вьетнамской войне.
— В этом фильме вы снимались вместе с вашим первым мужем Джоном Казале (более известен как Фредо, один из сыновей Вито Корлеоне в «Крестном отце» Фрэнсиса Копполы. — «ВД»), к сожалению, рано ушедшим.
— Да, Джон вскоре умер, на моих руках. Я очень счастлива с Доном (Дон Гаммер, второй супруг Мэрил Стрип, скульптор. — «ВД»), мы живем вместе больше трех десятков лет, но Джон навсегда остался в моем сердце. Я его вспоминаю, когда кто-то ноет по поводу возраста, каких-то жизненных неурядиц и думаю: «Это предательство по отношению к тем, кому судьба не подарила возможности дожить до наших лет». Надо быть благодарным за каждый день…
Благодарим за помощь при подготовке материала кинокомпанию WDSSPR.
