С 14 ноября по 18 декабря в нашем городе по инициативе «Формального театра» при поддержке Комитета по культуре прошел фестиваль «Европейское пространство в Петербурге». Цель его заявлена в названии. Не удивлюсь, если фестиваль не был замечен рядовыми театралами, ведь проводился он в большей степени для профессионалов, для того, чтобы представить тех, кто в ближайшее время будет ставить спектакли на сцене БДТ им. Товстоногова.
В фестивале участвовали спектакли Ивана Вырыпаева (театр «Практика», Москва), Тийта Оясоо (Театр № 099, Таллин) и Эльмо Нюганена (Городской театр, Таллин). Спектакли Нюганена не раз представляли Эстонию на фестивале «Балтийский дом», а театралы со стажем не могут до сих пор забыть «Аркадию» Тома Стоппарда, поставленную режиссером 15 лет назад на сцене БДТ. Поэтому VashDosug.ru не мог не встретиться с Эльмо Нюганеном.
— В первый раз я оказался в ловушке Большого драматического театра благодаря Кириллу Лаврову, он пригласил меня много лет назад для постановки «Аркадии», а в этот раз меня позвал Мы встретились с ним в Перми год назад, когда он еще не был художественным руководителем БДТ, мы хорошо говорили, хорошо молчали, я предложил ему приехать в Таллин, так как он не был знаком с нашим театром (Нюганен главный режиссер Таллиннского Городского театра с 1992 года. — прим. V.D.), и уже после того, как Андрей возглавил БДТ, он позвал меня в Петербург.
— Вы в одном интервью говорили, что ставите спектакли только в своем театре, что у вас там еще столько дел, что вы не можете позволить себе работать на стороне. А как же «Аркадия», «Tout paye, или Все оплачено» в Ленкоме?..
—- Нет-нет, я имел в виду только Эстонию, но иногда мне интересно оказаться в других культурных пространствах с целью расширить кругозор, впрочем, я делаю это не часто.
— Эльмо, вы привезли в Петербург «Я любил немку» по повести Тааммсааре, почему выбор пал именно на этот спектакль?
— Он отличается от других. Думаю, каждый режиссер в какие-то моменты своей жизни думал о том, чтобы поставить спектакль без декораций. И вот однажды, когда у нас были не самые лучшие отношения с городскими властями и в театре не было денег, у меня появился такой шанс… Все актеры знают, как это нелегко, когда нет никакой поддержки на сцене, когда не за что уцепиться, но по сути отсутствие декораций помогает раскрыться воображению и актера и зрителя. Нет, конечно, я не хочу постоянно работать в пустом пространстве сцены, но иногда это можно сделать, почему бы и нет? К тому моменту, когда поступило приглашение от Андрея Могучего, этот спектакль уже был снят с репертуара, но я выбрал именно его. Наверное, чтобы показать зрителям, что именно актер в театре (а не другие составляющие спектакля) для меня главный инструмент, моя любимая игрушка, моя правая рука…
— То есть выбор спектакля «Я любил немку» никак не связан с темой национальных отношений, заложенной уже в названии?
— Нет. Но если продолжить разговор об этом спектакле, нельзя не сказать, что Антон Хансен Таамсааре и его творчество столь же важны для Эстонии, как Достоевский для России. Классик. Спектакль поставлен по рассказу, написанному в 1935 году. Тогда президент Эстонии обратился к писателям с предложением сочинять произведения, в центре которых был бы новый герой. И Таамсааре подумал: «Вы хотите портрет современного эстонца? Получайте!» И, надо сказать, так себе портрет получился. Главный герой весьма средне образован, его возлюбленная Эрика – из прибалтийских немцев, и если она готова ради любви на многое, он как смотрел на нее снизу вверх, так и продолжает смотреть. Это всё комплексы, существующие у многих эстонцев, связанные с другими нациями, эстонцы хотят быть похожими на больших, и часто это выглядит смешно. Зачем надевать костюм на несколько размеров больше?
— Кстати, звание, которого вы были удостоены в 2010 году — «Самый лучший режиссер Эстонии», то есть не просто лучший, а САМЫЙ, не о том ли свидетельствует? Эльмо, давно хочу задать вам вопрос: а вы никогда не думали о том, чтобы расширить аудиторию ваших спектаклей? Скажем, с помощью титров или наушников с переводом. Я, приезжая в Таллин, всегда стараюсь посетить Городской театр, если там идет постановка по знакомому мне произведению, но идти на спектакль по произведению незнакомому просто не имеет смысла…
— Конечно, я думал об этом. Русский театр в Таллине это практикует (перевод на эстонский), Эстонский театр может себе это позволить 5-10 раз в месяц. У нас же другая ситуация: в Городском театре маленькие залы и переоборудование будет для нас слишком затратно. Но вот спектакль «Невидимые миру слезы» по рассказам Антоши Чехонте играли несколько раз для русского населения.
— Мне очень нравится идея, воплощенная вами несколько лет назад: создать этакий мемориал спектаклей, сошедших со сцены (вдоль здания Городского театра расположены небольшие плиты с названиями спектаклей и годами их жизни. – прим. VD). Скажите, когда вы понимаете: спектакль пора снимать с репертуара? И каков возраст спектакля-долгожителя по-таллински?
— Есть три компонента, необходимые для того, чтобы постановка оставалась в афише: она должна быть живой, интересна актерам и зритель продолжал хотеть ее смотреть. Но если хоть один компонент отсутствует, снимаем. Бывает, что спектакль держится меньше сезона, бывали случаи, что спектакль не доживал и до премьеры. А долгожитель по таллиннским меркам, это когда постановка держится 7-8, даже 10 лет.
— В одном интервью вы говорили, что не раз мысленно присутствовали при беседе Станиславского и Немировича-Данченко в «Славянском базаре», когда они обсуждали много часов, какой театр хотят создать и по аналогии представляли себе, в каком театре сами хотите работать. Вам удалось создать театр своей мечты?
— Во многом. Правда, мы с моим директором Райво Пылдмаа не говорили 17 часов, как Станиславский и Немирович. Мы знали с ним друг друга раньше, разговор занял не больше 7 минут. Он предложил работать вместе, я выкурил сигарету и согласился. Мы договорились, что все, что касается экономической стороны дела — это его вопросы, что касается творческой — мои. И все. До этого у меня был опыт работы в других театрах, я знал, как строить репертуар, у меня были свои представления, как выпускается премьера, как часто новый спектакль нужно играть после выпуска, когда уже не нужны будут утомительные репетиции…
— Но ведь мир театра это отнюдь не уголок умиротворения, вспомните булгаковский «Театральный роман», написанный им после разрыва с МХАТом или шварцевскую «Тень». Процитирую: «Государь занялся театром. Но говорят, что это еще хуже, чем управлять государством. После года работы в театре король стал цепенеть. Идет — и вдруг застынет, подняв одну ногу. И лицо его при этом выражает отчаяние». Словом, говоря телевизионным языком «скандалы интриги, расследования»…
— Интриги идут от отсутствия информации, надо больше говорить. Один человек сказал про меня, что я актеров собираю как хороший коллекционер собирает марки, долго думая, приобрести или нет, как эта марка будет смотреться рядом с другими марками. Я готов отказать даже очень хорошему актеру, если вижу, что он может оказаться капелькой дегтя в бочке меда. Я лучше сделаю с ним работу на стороне.
— Насколько сегодня интересна театральная жизнь Таллина? И как в нее вписался театр № 099 (театр прозвали театром-самоубийцей, так как он сам «прописал» себе длительность жизни – 99 спектаклей, на фестиваль «Европейское пространство в Петербурге» ребята привезли спектакль под номером 63. – прим. VD)?
— Театральная палитра Таллина сегодня весьма разнообразна. А у Театра № 099 есть свой зритель, много разных идей, они быстро реагируют на то, что происходит в стране, скажем, это может быть спектакль о каком-то событии, которое произошло на заседании правительства, в таком случае текст роли просто читается по бумажке…
— То есть, «днем в газете, вечером в куплете»… Эльмо, как результат участия Таллиннского городского театра в прошедшем фестивале — мы увидим спектакль в вашей постановке?
— Да, я буду ставить в БДТ, но название раскрывать пока не могу.
Фото: Siim Vahur.
