Звезды на фестивале балета «Dance Open» сияют не только на сцене. Легенды мирового балета и хореографии — среди членов жюри фестивальной премии. «ВД» удалось побеседовать со знаменитым голландским хореографом Хансом ван Маненом, который в этом году будет выбирать лауреатов.
Ханс ван Манен
Родился в 1932, первые уроки балета получил в Амстердаме, в студии Сони Гаскелл, которая приняла его в «Концертный балет» в 1951-м. Танцевал с балетом Нидерландской оперы и «Балле де Пари» Ролана Пети. В 1957-м дебютировал как хореограф. В 1961–1970-х был содиректором Нидерландского театра танца, в 1973–1987-х стал постоянным хореографом Голландского национального балета. В 1988-м возвратился в Нидерландский театр танца как постоянный хореограф. Создал около ста балетов. Сделал популярным для широкой аудитории современный танец как сплав классического балета, модерна и других направлений, прославился как один из хореографов-новаторов, соединивших академическое и другие направления танца.
— Многие критики считают вас образцом хорошего вкуса. Как вы понимаете такое определение?
— Наверное, в первую очередь это касается музыки моих постановок: я выбираю музыку очень тщательно, музыку высочайшего класса. Она очень важна для всего происходящего на сцене, для каждого артиста, для чувств, которые создают в балете, для хореографии.
Хороший вкус важен во всем: в музыке, хореографии, творчестве, вообще в жизни... Мне это важно и в том, какой у меня дом, и в том, каких я выбираю друзей, и даже в том, что я готовлю! Наверное, я эстет.
— Критики считают, что ваша «математически выверенная» хореография наполнена глубочайшим эротизмом...
— Там, где есть человеческие взаимоотношения, есть эротика, чувственность. Эротизм — важнейшая черта, определяющая поведение человека, его отношение к другим людям. Красивое — значит эротичное. И только музыкой передать это сложно: музыка — самый абстрактный вид искусства. Тут необходима хореография, чтобы рассказать о чувствах человека к другому. Один человек на сцене — это соло, двое — уже история.
— Вас называют мастером бессюжетного балета. Всегда ли танцоры понимают вас?
— Я сам не считаю свои постановки «бессюжетными» — в них есть отношения, драма, значит, сюжет. И танцоры понимают меня. Я не психолог и терпеть не могу «психологические объяснения», я просто говорю, что надо сделать и почему. Люблю своих танцоров: они рискуют, а я предлагаю им непростые ситуации. И если они не боятся ошибиться — в ошибках могут родиться фантастические открытия! Мне нравится работать с личностями: мои танцоры должны быть настоящими, живыми, это не машины с восхитительной техникой. Они очень искусны, но это не первостепенно. Я не требую от них невероятной техники, это не цель, но я хочу сказать своей хореографией что-то значимое.
— Как вы относитесь к классическому балету?
— Основа моей школы, моей хореографии — классический балет. Но на меня очень сильно повлиял современный танец. И все же я и теперь очень люблю смотреть классический балет и отношусь к нему с глубоким уважением.
— Вы никогда не хотели оставить хореографию?
— Когда-то давно я был фотографом, и очень успешным. Четыре сессии в неделю, каждый вечер до 3 часов ночи в темной комнате, я жил абсолютно так же, как и сейчас. В определенный момент мои снимки стали такими популярными, что я понял: придется выбрать между фотографией и хореографией. И я бесповоротно бросил фотографию в 1991 году и больше никогда не брал в руки камеру.
— Никогда не жалели об этом?
— Никогда! Было здорово заниматься фотографией 18 лет. Но мое сердце принадлежит балету. Немецкие критики, кстати, опасались, что я брошу хореографию, настолько успешными были мои фотоработы, но ошиблись. Я никогда не оставлю балет и никогда не уеду из Нидерландов. Я работал где-то в 80 труппах во всем мире, но всегда возвращался в Голландию: здесь мои друзья, мой дом, моя техника для прослушивания музыки. Здесь мое вдохновение... Хотя я много работаю за границей, и это нормально.
— Среди современных солистов балета есть те, кого вы считаете настоящими звездами?
— Для меня они не звезды, для меня они — музы. Так, Игоне де Йонг — моя муза. В последние несколько лет она всегда танцует в моих балетах, чаще всего у нее главные партии. Еще Жерар Леметр, Люсия Лакарра, Сабина Купферберг, Александра Радиус, Хан Эббелаар... Я уже 60 лет в хореографии и люблю работать с теми танцорами, которые не боятся рисковать, не боятся ошибиться, а бросаются вперед. Я такой же!
— Вы работали и с русскими солистами балета...
— Мне нравится Ульяна Лопаткина, она невероятно трудолюбива: все время работает-работает. Мне даже приходится ее останавливать, говоря: «Всё, я абсолютно доволен». В России балетной традиции уже 150 лет, балет в Голландии появился только после Второй мировой войны. Надеюсь, через 50 лет мы сможем говорить о голландской балетной традиции. И в России балет меняется: сегодня здесь работает очень много иностранных хореографов, и это необходимо, иначе нельзя двигаться вперед. А российские танцоры работают в труппах во всем мире. Им это тоже нужно, чтобы получать новый опыт, развиваться.
— Вы уже были в Санкт-Петербурге?
— Последний раз, когда я был здесь, мне дали машину и прекрасного гида — девушку, которая показала мне весь город. Она предложила мне прогуляться по Эрмитажу, а я спросил: «Можно ли это сделать на велосипеде, Эрмитаж слишком большой?!» Я очень хотел увидеть живопись голландцев и испанцев в этом музее. Мы прошли сразу в эти залы, это было фантастически здорово! Может, в этот раз посмотрю остальное?
— Ролан Пети говорил, что любовь — самое главное в жизни. А для вас что самое важное?
— Важно любить, и любить много. Я люблю искусство, своих друзей, люблю готовить, в конце концов. Я прекрасный повар. Через 2 часа ко мне придут шестеро гостей! (Мы беседуем с Ван Маненом по телефону. — «ВД») Много любить очень важно: если ты любишь, ты любопытен, а любопытство, на мой взгляд, тоже очень значимо. Тогда ты узнаешь много нового, находишь много таких вещей, которые учишься любить.
