Алиса Золоткова — одна из интереснейших молодых актрис Петербурга. Ученица А. Байрамкулова, она хорошо известна зрителям по спектаклям Дмитрия Волкострелова и ролям в ТЮЗе им. А.А. Брянцева.
VashDosug.ru поговорил с Алисой о премьерных спектаклях, родном театре и его режиссерах.
Алиса, за четыре года работы в ТЮЗе вы успели сыграть почти десяток разных ролей. Вы задумывались о своем амплуа?
Это как бы «амплуа без амплуа». Потому что когда мы еще показывались Адольфу Яковлевичу Шапиро, он сказал: «Ну что еще нужно молодой актрисе, кроме работы? И я тебе ее обещаю, поскольку у тебя такой диапазон, что ты сможешь играть и девочку, и взрослую женщину». Так и вышло. И это хорошо, потому что я чувствую, как набираю творческий рост от спектакля к спектаклю. А когда приходится играть целую судьбу, это как бег на длинную дистанцию.
Меня взяли в театр, когда репетировался очень светлый спектакль «Наш городок» по пьесе Торнтона Уайлдера. И мне было интересно именно это – сыграть роль главной героини Эмили, которая встречает свою будущую любовь еще девочкой, и проносит это чувство через всю жизнь… Потом в «Великодушном рогоносце» эта схема повторяется: я играю историю девочки, которая превращается в сломленную жизнью женщину. И в спектакле «Ленька Пантелеев» – тот же «бег на длинную дистанцию».
Какую роль сыграли в вашем становлении как актрисы спектакли «Злая девушка» и «Ленька Пантелеев», номинированные на «Золотую маску»?
Это были необычные работы, и разные: один – малой формы, другой – очень масштабный. И во многом радикальные – как по характеру материала, так и по режиссерскому подходу к его воплощению.
Как вам работалось с молодым, но уже знаменитым Дмитрием Волкостреловым? Ведь стилистика уличной культуры в спектакле «Злая девушка» хоть и стала в театре популярным трендом, но сама по себе - вещь своеобразная.
Вначале было трудно, но всеми нами двигало желание помочь режиссеру, услышать его. А Дима честно вел себя с актерами, и поэтому это был здоровый процесс, уважительный с обеих сторон, без какого бы то ни было давления друг на друга – только терпеливое взаимопроникновение. На первых встречах было много народу – около двух десятков, а потом остались только те, кому это было по-настоящему интересно.
Мы разговаривали, смотрели видео: интервью с автором пьесы Павлом Пряжко, записи перформансов, близких по стилистике к спектаклю, который нам предстояло всем вместе создать. И этот подготовительный период занял больше времени, чем сама по себе работа над пьесой. Мне кажется, она изменила меня не только как актрису, но и как личность: сделала более демократичной, толерантной.
Вам кажется поиски нового театрального языка, заявленные постановщиком, увенчались успехом?
Так все сошлось, что в процессе работы над спектаклем мы освободились от многих актерских шаблонов и довлеющих театральных авторитетов. И эта профессиональная свобода должна была стать раскрепощающим фактором для зрителя, который тоже призван был понять, что мы сами порой связываем себя надуманными правилами, которые потом не в силах нарушить.
Постановка была признана критикой в целом успешной, а какая реакция на спектакль обычно бывает из зала?
Мне не очень везло на похвалы и ободряющие знаки со стороны зрителей, и это, наверное, хорошо, поскольку позволяет не расслабляться и держать себя в рабочей форме. А спектакль этот, безусловно, не для всех: он очень созерцательный, не зрелищный, на него нужно настраиваться. Он ломает привычное представление о театре как о месте, где тебе бесконечно что-то дают – события, краски, энергетику.
На «Злой девушке» зритель обязан работать вместе с актерами. Мы не развлекаем, а приглашаем зрителя к сотрудничеству. Поначалу художник спектакля даже хотела построить некий лофт, чтобы зритель находился внутри него, в одном с нами пространстве повседневной жизни. И эта постановка при всем своеобразии имеет право на существование.
Сцена из спектакля «Злая девушка»
И вот «Ленька Пантелеев» – совсем другие режиссеры, другая энергетика, стилистика и посыл…Вам приходилось прежде играть в мюзиклах?
Я бы не стала считать это мюзиклом – это какой-то особый жанр, где музыкальные номера перемежаются с серьезными драматическими кусками. У меня, например, три «пропеваемых сцены», которые не назовешь ни зонгами, ни партиями. А у главного героя – куплет в начале и финальная песня. Для меня это тоже была важная работа, но более тяжелая во всех смыслах. И я ей благодарна, поскольку она меня очень закалила.
А что оказалось особенно трудным?
Поначалу непросто было найти общий язык – как с постановщиками, так и с другими актерами. Нам ведь часто приходится взаимодействовать с разными режиссерами, причем времени на то, чтобы «войти в резонанс» обычно не так уж много – от полутора до трех месяцев. Все люди разные, каждого надо уметь услышать и проникнуться в процессе работы доверием друг к другу. Если получается – происходит не только актерский, но и человеческий рост. Это дорогого стоит.
Ленька Пантелеев – герой неоднозначный. Вы как-то готовились к этой постановке: читали книги или смотрели фильмы о нем?
Я читала биографию и материалы его дела, где приводится эпизод на первом суде, где Пантелеев говорит: «Давайте прекратим этот каламбур, ведь я все равно сбегу». И действительно сбегает.
ТЮЗом руководит – мировая театральная величина. Вы – представитель молодежного крыла театра, что он, по-вашему, значит для ТЮЗа?
Несмотря на то, что Адольф Яковлевич действительно принадлежит миру, а не только ТЮЗу, и ставит для других театров, но вектор, который он задает ТЮЗу – приглашая режиссеров и подбирая репертуар – кажется мне, как и всей молодежи театра, очень интересным и плодотворным. Он сообщает театру энергию поиска, а поиск – это всегда хорошо, даже если он не всегда приводит к неоспоримому успеху. Это самое верное направление для театра юного зрителя.
И такое движение приносит ощутимые плоды. В городе пробудился интерес к театру, где вслед за постановками, оставшимися в истории как визитные карточки ТЮЗа, возникают экспериментальные спектакли, о которых спорят, но которые получают свои первые премии и, возможно, через какой-то десяток лет тоже станут культовыми.
Вас не смущает, что ТЮЗ престал быть исключительно детским театром?
Он перестал быть театром преимущественно для маленьких, хоть и не потерял этого зрителя. Зато он расширил свою аудиторию, превратившись в театр для молодых. Даже не по возрасту, а по образу мыслей. Мне как актрисе это важно. Ведь и Зиновий Яковлевич Корогодский боролся за то, чтобы ТЮЗ был не театром тематических утренников, а своеобразным клубом, куда с одинаковым интересом могут прийти и дети, и их старшие братья и сестры, и, конечно же, родители.
Воспитал ли любовь к эксперименту в вас обновленный ТЮЗ?
Он продолжает растить и воспитывать не только своего зрителя, но и нас.
