Театр и поэзия, кажется, давно уже разошлись в интересах: за последние годы значимых спектаклей по поэтическим произведениям петербургская и московская сцены не видели.
Тенденция другая: сейчас поэты все больше сами читают свои стихи (давно известные примеры тому — москвичи и ). Театр же как будто боится поэзии, не находя возможности говорить стихами с современными людьми: Ахматова, Цветаева, Есенин, Мандельштам, Бродский, остались для театра (а может быть и не только для него?) на обочине.
Фото: Jane Mp
Но 13 сентября в Театре им. Ленсовета прошел поэтический вечер «В начале было СЛОВО...», представленный рок-исполнительницей, лидером группы «Сурганова и Оркестр» Светланой Сургановой и поэтом, литературоведом Кирой Левиной. Не было ни привычной гитары, ни музыкантов, ни светового шоу: только две женщины и мелодия Слова, музыка поэзии
Светлана Сурганова — человек не театральный, однако к театру тяготеющий: в 2010 году она выступила на театральной премии «Прорыв», исполнив песню «Я теряю тебя» в память Георгия Траугота и Леонида Осокина. Кира Левина выступала с поэтическими чтениями, однако исключительно в академических кругах, как бы «для своих, понимающих». Поэтому правила театральной сцены для обеих были новы.
До самого 13 сентября анонсировавшееся событие казалось фарсом: кому певица и поэт будут с театральной сцены читать стихи классиков? А главное – зачем? Сургановой и Левиной была сформулирована весьма спорная, вызывающая отторжение и практически оскорбительная цель — просветить публику: «Если люди не будут разговаривать матом, а будут разговаривать стихами, это будет очень красиво и здорово» – говорила в беседе о предстоящем поэтическом вечере Светлана.
Фарсом казалось и то, что жанр самими авторами формулировался, как «тантро-поэтический вечер», а назывался цитатой из Евангелия «В начале было слово» .
Несмотря на то, что Светлана открещивалась от слова «спектакль» (равно как и от собственной поэзии: «Я не пишу стихов. Я не поэт. Я Света Сурганова»), все же «действо» происходило на сцене театра им. Ленсовета, а тут уж — назвался груздем, полезай в кузов. Формулировкой «не спектакль, а поэтический вечер» Сурганова и Левина как бы обезопасили себя, защитили от театральной критики, заявив, что существуют на сцене по нетеатральным законам, однако театральная сцена, особенно камерная - это уже закон. Во всем виделся подвох и обман, который и раскрылся 13 сентября: неактрисы, непевицы, непоэты, бесконечно говоря об отсутствии «актерских навыков», отрицая вообще «спектаклевую» форму действия, все же показали спектакль, выдержав испытание камерной театральной сценой.
Перед началом спектакля — записанные на пленку голоса поэтов XX века: Бродского, Ахматовой. Их голоса звучат фоном, сквозь шум, как будто поэты пытаются прорваться через помехи. Сценография «кричит»: «Сейчас здесь будут читать Великие стихи!». Так представляют себе декорации люди далекие от театра: в центре круглый столик, застеленный зеленой скатертью, на нем два бокала с вином, два стакана с водой, рядом – четыре стула. Эта парность — принцип построения всего действия: две Героини, два голоса.
Одеты строго, стильно. В костюмах два цвета: черный и белый, как будто они не люди, не женщины, а черные буквы на белом листе. Кира Левина объясняла: «Если пофилософствовать, то наш порыв читать стихи со сцены сродни желанию быть книгой в каком-то смысле, носителем знания». Облик Сургановой создан по законам графики: прямые линии платья, черное пятно грубых ботинок добавляют героине жесткости и даже властности. На Кире Левиной свободная, мешковатая одежда, льющаяся складками снизу вверх. Так бессознательно выразили авторы постановки разность образов, их противоположность: нежная Левина со своими тихими словами «прощенья и любви» и жесткая Сурганова с хлесткими (хоть и в большинстве своем женскими) стихами и «эдаким в груди кремлевским колоколом».
Фото: Jane Mp
У спектакля жесткая, чисто номерная структура: антре (Кира и Светлана читают по одному вступительному стихотворению), приветствие (Сурганова говорит о том, что сейчас здесь будут прочитаны тексты любимых поэтов), основная часть (стихотворения, разделенные на блоки), поклон, бис. Каждый «номер» содержит в себе драматургию самого стихотворения, которая внутренне проживается Героинями. Однако целого не получается. Сюжетом все это не объединено, да и, если верить словам самих создательниц постановки, объединять они не старались.
Деление на блоки весьма формально: в каждом — стихи только одного поэта. Сначала это Бродский, затем Ахматова, Мандельштам, Кузмин и наконец Цветаева. Окончание каждого блока сопровождала одна и та же тревожная скрипичная композиция «Avant la pluie» французского мультиинструменталиста Рене Обри. Название композиции («Перед дождем») уже говорит о тревожном назревании, нарастании, сгущении атмосферы. К тому же эта музыка напомнила звенящий «Полет валькирии» Вагнера на вручении премии «Прорыв» 2010 года. Ее режиссер Александр Баргман передавал этой музыкой тревогу за состояние театра, а в постановке Сургановой и Левиной через мелодию Обри ощущается тревога за состояние мира в целом. И тем не менее, музыка используется здесь слишком грубо и утилитарно и приближается к штампу, она появляется каждый раз для обозначения переходов от одной части действия к другой.
Такая наивность построения в современном театре, где принято всячески изворачиваться, смотрится странно и бедно, но позже приходит осознание, что в этой постановке для авторов не важна форма. Они будто вообще не пытались создать ее . Для них существует только Слово и больше ничего: остальное – лишь средства. Сурганова и Левина углублялись как раз в детали стихотворений, а не в детали их внешней подачи.
Фото: Jane Mp
До премьеры, говоря о будущей постановке, авторы делали акцент на том, что никакой концепции у них нет и не будет, однако она все же появилась. Получился разнородный, неровный, бесфабульный спектакль о неравномерности человеческой души, о ее порывах, о тонкости чувств, о драгоценных минутах счастья, маленьких деталях существования человека наедине с собой, внутри себя.
Именно то, что были выбраны любимые стихи, привело (наверное, к удивлению самих героинь) к появлению на сцене персонажей. Конечно, они не далеко ушли от публичных образов самих исполнительниц, но это огромный шаг в сторону спектакля, к действу, театральному по природе.
В большинстве из стихотворений, выбранных Кирой Левиной – пейзажные зарисовки, в них — холод снега, рокот накатывающего моря, прозрачность крыла стрекозы и любовь, нежная и мучительная. В плавности ее движений, в высоком, приятном тембре голоса есть и шум акации, и дождь, весь текст в ее устах разливается волнами, такова же ее пластика: она передвигается по сцене тихо, будто крадется, жесты ее не порывисты – наоборот, руки ее извиваются, изгибаются в медленном танце.
Выбор Светланы Сургановой – это в основном стихотворения-размышления. В них тоска по юности, но вместе с тем сила и огонь страсти. В своем выступлении она скрадывает полутона, подает слово и его смысл рельефно и чувственно.
Из стихотворного текста вытекает и способ актерского (именно актерского!) существования в спектакле и взаимодействия между персонажами. Механически, внешне они взаимодействуют, но актерски существуют в разных плоскостях, не пересекаются. Героиням будто не услышать друг друга. Но ценно и удивительно, что существуют они на сцене совершенно особенно - взаимодействуют не с партнером и предметами, не с залом, а в первую очередь – с собой, со своими воспоминаниями: это полная обращенность в себя. Они будто сами и есть – собственные призраки-воспоминания, страхи, обиды, очарования, явленные зрителю, как будто в дымке прошлого.
Несмотря на то, что в этом вечере хватало очевидных формальностей и театральных стандартностей, поэтическое чтение в целом случилось именно спектаклем. Сами того не зная и не особенно к тому стремясь, Кира и Светлана сослужили даже не поэзии, а театру большую службу – стихотворные строки снова зазвучали с театральнох подмостков и зазвучали интересно. Главное, по силе высказывания, спектакль без всяческой «эквилибристики» и сложных конструкций превосходит многие сложносочиненные сценические опусы. И что бы Кира Левина и Светлана Сурганова не говорили о том, что их произведение никак не связано с театром, они врут: это спектакль. Спектакль по замыслу и по воплощению.
