Художник и каллиграф из Питера со своеобразным псевдонимом Покрас Лампас в середине января провел мастер-класс в Ярославле. В последнее время работы Арсения – так звучит настоящее имя молодого человека – стали очень популярны и востребованы. При этом у него нет художественного образования, да и вообще какого бы то ни было диплома… Текст: Лора Непочатова
Арсений родился и вырос в подмосковном Королёве. Пытался учиться экономике в колледже, но через год бросил это занятие. Окончил школу и поступил в институт, где мог бы стать специалистом по рекламе. На пятом курсе оставил вуз, о чем, по собственному признанию, никогда не жалел: «Я считаю, что людям творческих профессий диплом не нужен: на работу их берут по портфолио. К тому же в большинстве наших институтов знания сильно устарели, а преподаватели часто лишь препятствуют гармоничному развитию». Благодаря увлечению буквами и шрифтами, Арсений самостоятельно освоил все тонкости художественной композиции, изучил темы и образы графики. Занимался стрит-артом и боди-артом. Придумал себе псевдоним Покрас Лампас. Сегодня основной своей деятельностью называет каллиграфию. Получает заказы от крупных компаний, в том числе зарубежных.
Арсений, то, чем вы занимаетесь, вы сами считаете творчеством, искусством, обыкновенной работой, приносящей доход?
Наверное, понятие «творчество» – как самое широкое – больше всего характеризует мою деятельность. Какая-то часть моей работы связана с креативом. Другая – с практическими навыками. Третья сторона требует коммуникационных способностей: когда я создаю логотип, шрифт, принт и так далее – заказчику, даже если он мне доверяет, все равно нужно объяснить, что я все сделал правильно.
Если ваша идея не принимается заказчиком, вы идете на компромиссы или отстаиваете свою точку зрения до конца?
Я в этом плане вредный человек: в своих работах допускаю очень мало исправлений. Вообще, я сразу выясняю: пришел ли заказчик, уже зная о моих работах, именно за моим стилем, моим видением или же ему просто кто-то рекомендовал обратиться ко мне. В первом случае работать всегда просто. А когда заказчик не знаком с моими работами, я делаю развернутую презентацию, описывая практически каждый свой шаг: почему я рисую букву именно такого размера, почему соблюдаю именно такие пропорции, как я сохраняю динамику и так далее. И я настолько грамотно делаю все это, что никто уже не пытается навязать мне свое мнение.
Кроме того, я перфекционист и зачастую вношу порядка пятидесяти собственных исправлений в работу. Я считаю, это нормально – когда я сам ставлю себе какие-то задачи и сам их решаю, а заказчик получает готовый результат.
В нескольких городах вы расписали тот или иной архитектурный объект (арку в Екатеринбурге, стену в Челябинске). Как вы выбираете, что именно станет точкой приложения ваших усилий? Ведь любая архитектурная форма – это часть городской среды, у нее есть прошлое, история. Своими рисунками вы разрушаете чей-то архитектурный замысел.
Конечно, я не всегда могу говорить, что принятое мной решение отвечает городу, ведь я вижу его впервые. Поэтому выбираю городские объекты, которые либо отчасти разрушены, либо разрисованы вандалами – то есть те, чей эстетический облик утрачен, а я что-то могу изменить в данной ситуации. И я так меняю вид архитектурного объекта, что никто не пытается разрушить созданное мной – по крайней мере, уже долгое время поверх моей росписи никто не наносит рисунков и надписей, не замазывает мою работу.
Почти в каждом городе, включая Ярославль, на зданиях можно увидеть какие-то надписи, рисунки. И чаще всего они вызывают лишь отторжение, в них нет ничего эстетического. Чем, вообще, граффити, стрит-арт отличается от вандализма?
Все теги на стенах – авторские псевдонимы, написанные в определенном стиле – это вариант саморекламы. Любой граффитчик пытается выделить себя на улице. Разработка тега сродни разработке логотипа. Многие стремятся забить «собой» как можно больше пространства. Все это граничит с вандализмом, портит вид здания.
В Ярославле я не видел ни одного хорошего примера граффити, все довольно примитивно, именно поэтому это раздражает. У тех, кто занимается подобными вещами, нет желания привнести какую-то эстетику, а есть желание заявить о себе, и чем ярче, тем лучше.
Культура стрит-арта подразумевает не саморекламу. Стрит-арт – это желание натолкнуть людей на какие-то размышления либо показать свой взгляд на определенный объект, дополнить его, преобразить пространство вокруг. Настоящего стрит-арта всегда будет мало. Хорошие художники, работающие в этом жанре, долго готовятся к работе, продумывают концепцию. Таких людей немного. Поэтому в основном мы сталкиваемся с вандализмом.
Что в изобразительном искусстве (не только современном) служит для вас ориентиром?
Мне интересны современные художники-дизайнеры, поскольку сегодня я занимаюсь дизайном. Вся современная каллиграфия мне интересна. Сегодня она получает вдохновение в дизайне, в новых технологиях. Появление нового каллиграфического инструмента влияет на создание нового шрифта. Скажем, классическое плакатное перо было универсальным для плакатов, с его помощью чертилась идеально ровная линия. Сейчас существуют автоматические перья, которые не имеют лимита на заправку тушью, и с их помощью можно вести непрерывную линию в 100, 200, 300 сантиметров… Это дает новые возможности художнику. Новые технологии всегда диктуют новые направления.
С изобразительным искусством прошлого я контактирую по-своему. Мы знаем, что всегда существовало классическое искусство и было движение в сторону авангарда, переосмысления. Каллиграфия в этом смысле не исключение. Просто в России переосмысленная каллиграфия не нашла отклика. Возник конструктивизм, но затем каллиграфия ушла в формат книг. А в это время в Европе много экспериментировали, о чем мы просто не знаем.
Думаю, что какое-то влияние на меня оказал конструктивизм, в котором представлено очень интересное видение композиции, отношений между элементами внутри. Что касается каллиграфии, классические каллиграфы, например, Герман Цапф – задают определенную планку. Для вдохновения и какого-то ориентира это прекрасно, но дальше, когда развиваешься, понимаешь, что классики настолько виртуозно владели своим инструментом, что превзойти их невозможно. Поэтому единственно правильный путь развития – переосмыслить строение букв, элементов и создать на основе их конструкций что-то новое. Например, берем букву «е». У нее три горизонтальных линии. А что если добавить четвертую?.. Начинается новое восприятие буквы, рождается новый образ, новая подача материала. Это как раз отличает классическую каллиграфию от современной. В классической – очень много ограничений, а в современном искусстве единственное ограничение – это собственное ощущение автора.
А есть буква, которая вас больше всего вдохновляет? И которая, наоборот, больше всего раздражает?
В кириллице очень сильно раздражает буква «Я» – она зеркальна по отношению к латинской R, и поэтому требует какого-то «зеркального» положения руки, инструмента, и всегда возникает проблема, как органично встроить эту букву в слово.
А букв, которые меня вдохновляют, много! Но, наверное, я выделил бы латинскую S. Благодаря своему строению, этой дуге она создает очень много возможностей – поиграть с пропорциями, включить какие-то декоративные элементы, построить на основе этой буквы всю композицию.
Вы сказали, что в России современная каллиграфия пока не находит отклика. А вообще, вам помогает или мешает то, что вы родились и живете в России?
Во всем есть свои плюсы и минусы. Быть первым в каком-то виде творчества всегда тяжело. Но если эту тяжесть преодолеть, со временем становится легче – тебя воспринимают как первого, и это хорошо. А вот с точки зрения восприятия молодого современного искусства – Европа и Америка очень сильно вырываются вперед. У них множество галерей, где можно увидеть подобное искусство, все это очень интересно молодежи. Многие коммерческие компании диктуют тренды, задают определенный вектор развития в дизайне. Российские компании, даже если это представители международного бренда, заказывают каллиграфию, которая устроила бы российского зрителя – тут есть определенные ограничения в стилистике, каллиграфия должна быть более понятной, более консервативной. Европейцы приятно удивляют тем, что заказывают некий экспериментальный стиль, которого они ни у кого другого не видели, кроме как у меня, и именно ко мне за этим стилем обращаются.
Вы бы уехали на Запад, если бы была возможность жить там, зарабатывая своими работами?
Я вообще не стал бы жить в каком-то одном месте. Если не брать в расчет материальные вопросы, я бы предпочел жить путешествуя. Путешествие – это всегда вдохновение, открытие новых возможностей. А оседать где-то «навсегда» я бы не хотел.
И после Питера какой следующий город? Может быть, Ярославль?
Ну, в России Питер – самый комфортный для меня город. Самый творческий. И хотя основные мои заказчики живут в Москве, я предпочитаю работать в Питере.
Фото Олега Карташова, https://vk.com/projektorphoto
