Звонарь Владимир Петровский, восстановивший колокольные звоны почти в 200 храмах, включая ярославские, стал хедлайнером XXV фестиваля искусств «Преображение».
Звонница ярославского Спасо-Преображенского монастыря – главное действующее лицо всех фестивалей «Преображение» – одной из первых в истории постсоветской России обрела собственный голос. Главную роль в ее возрождении сыграл Владимир Петровский – джазовый барабанщик из Архангельска, ставший в конце 1980-х звонарем. Сам фестиваль «Преображение», начинавшийся как фестиваль духовной и колокольной музыки, вот уже 25 лет проходит в Ярославле во многом благодаря Петровскому. Логично, что в юбилейный год Владимир Марьянович вновь оказался в числе хедлайнеров фестиваля.
Обладатель звания «Лучший звонарь России», Владимир Петровский родился в Пермском крае в 1957 году. Окончил Архангельское музыкальное училище по классу ударных инструментов. Много лет играл джаз, преподавал джазовую импровизацию. А в 1986 году пришел работать экскурсоводом в архангельский музей «Малые Карелы». Сюда были свезены колокола со всей Архангельской области, и Петровскому предложили: «Ты музыкант, вот и займись ими!». Колокольные звоны Владимир Марьянович восстанавливал самостоятельно, изучая сохранившиеся ноты, а также редкие звукозаписи. И уже в 1988 году он организовал в музее «Малые Карелы» первый фестиваль колокольного искусства.
В Соловецком монастыре Петровский получил благословение патриарха Алексия II на возрождение звонов в храмах Русской православной церкви. Чем и занимался в последующие годы, став организатором колокольных фестивалей и первой в России профессиональной школы звонарей на базе музея «Малые Карелы».
Владимир Петровский не только восстановил колокольные звоны почти в 200 храмах по всей России и за рубежом, но и создал несколько музыкальных произведений для колоколов – «Лесная сказка», «Вальс колоколов», «Пасхальные перезвоны», «Праздничный торжественный трезвон», «Малиновый звон».
Владимир Марьянович, вы в прошлом джазовый ударник. Остается ли сегодня в вашей жизни место для джаза?
Где-то в памяти эта музыка, конечно, сохраняется, но сам я не играю давно. Безусловно, я люблю джаз! У меня даже были программы, где соединялись колокольные звоны и джазовая импровизация, при этом я играл и на ударных, и на колоколах. Но сегодня исполняю исключительно колокольную музыку.
Музыкальное образование помогает в профессии звонаря или мешает?
Когда в звонари приходят профессиональные музыканты – это совершенно иная история! Более благозвучная. Колокольный звон – это ведь голос Божий, и он не может быть скрипучим, неритмичным, невдумчивым. Те, кто не имеет музыкального образования, тоже привносят свое, но колокола достойны все-таки большего.
К тому, что я бывший джазовый ударник, поначалу относились двояко. Кто-то был рад этому факту. Кто-то, наоборот, ставил мне в укор джазовое прошлое, некоторые священнослужители говорили даже, что я им «всю веру испорчу». Видимо, в их понимании грузчики и слесари, ставшие звонарями, пришли бы к колокольной музыке с более чистой душой…
Я считаю, что колокольный звон – это искусство. И я подошел к нему как музыкант. Создавая современное направление в колокольной музыке, я не нарушал традиций! Я не подпиливал колокола, не делал никаких карильонов. Я сохранил самое главное! Ведь что главное в русском звоне? Не мелодия, не гармония. Главное – это ритм и характер! Звон должен быть ритмичным, благозвучным и содержательным.
Но вы ведь не можете как музыкант предложить свою интерпретацию, свое исполнение?
Во время службы мы, конечно, придерживаемся установленного порядка исполнения. Но канон отражается только в применении звона – праздничный звон звучит не так, как зовущий на службу или поминальный. Но содержание звона у каждого исполнителя будет свое! В чем и красота моего перехода от джазмена к звонарю – это был свободный выбор, и я свободен в своем исполнении. Поэтому так, как я звонил сегодня, я больше никогда не смогу повторить!
А что вы думаете об электронных звонарях, которые в последнее время стали устанавливаться в некоторых храмах?
Это настоящая бесовщина! Кто-то из священников говорит: «Надо идти в ногу со временем». Кто-то уверяет, что звонарю не подняться на колокольню. Кто-то жалуется, что нет хороших звонарей. Я таким священникам говорю: «У вас не звонарей нет – у вас нет веры!». Я много раз видел, как звонари поднимаются на самые недоступные колокольни, только чтоб звонить!
Вы несколько раз назвали колокольный звон музыкальным произведением. Звон, тем не менее, все-таки должен звучать в храме? Или возможно концертное исполнение этой музыки?
Это на сегодняшний день тоже своего рода дилемма. Но я всегда говорю: давайте тогда не выпускать из храма тех, кто поет в нем. В храме ведь поют и преподаватели музыкальных училищ, и актеры… А хор Сретенского монастыря по всему миру ездит, певчие на сцене стоят! И что? Колокольный звон – искусство. Просто есть духовно-нравственный предел. Знаю в Краснодаре одного звонаря – тоже бывший джазовый музыкант, – который исполняет на колокольне не звон, а импровизацию. Такого я не приемлю! А колокольная музыка как искусство… Почему нет? Мы с сыном в нашем Успенском соборе каждый раз после службы звоним примерно полчаса. И многие приходят, чтобы только послушать эти звоны. Некоторые говорят, что и к храму-то пришли – только чтоб услышать колокол. А помню, когда я первый раз подошел к батюшке с просьбой сделать небольшой колокольный концерт, он на нас чуть ли не с проклятиями обрушился. Сегодня священники сами просят о подобных концертах после службы. Они понимают, что колокольный звон влечет людей в храм.
Вы сыграли важную роль в организации фестиваля колокольной музыки в Ярославле и в восстановлении колокольных звонов в нашем крае. Тогда, более 25 лет назад, для исполнения первых звонов на колокольне Спасо-Преображенского монастыря собирались колокола из заброшенных церквей. Как удалось все это соединить в гармоничном звучании, ведь известно, что колокола подбирались, и даже специально отливались под конкретную звонницу?
Мы действительно собирали колокола где только можно. Благо, в Ярославле был знаменитый Оловянишниковский завод, и многое из его наследия сохранилось. Хороший колокол оловянишниковского литья нашли на лакокрасочном заводе, отправили в бак с растворителем – отмокать, очевидно, этот колокол несколько раз перекрашивали, и его надо было очистить. Перенесли колокола из храмов, которые находились в ведении музея-заповедника. Подняли на звонницу и большой двухтонный колокол, который стоял на территории музея у входа в экспозицию. Еще бы лет пять этот колокол простоял – перестал бы звучать! Его кристаллическая решетка под силой собственной тяжести постепенно деформировалась. Колокола вообще глохнут, если они неправильно хранятся. Несколько из собранных нами колоколов, кстати, были голландского литья… Все их мы почистили и развесили на звоннице Спасо-Преображенского монастыря.
Колокол полифоничен, и звук рождается в нем самом. Поэтому главное – не как отобрать колокола, а как претворить звучание каждого из них в единый звон. Для этого надо изучить их голоса и правильно развесить… Тогда в Ярославле я разработал систему развеса колоколов для двух звонарей. Это была одна из моих первых больших и достаточно сложных работ. А на сегодняшний день я создал уже собственную систему развеса – я люблю, когда все колокола у меня перед глазами.
Каждый ли колокол подчиняется звонарю, звучит – как того хотелось бы?
Знаете, когда позади 31 год исполнения звонов… Но, конечно, когда приезжаешь на новую звонницу – есть момент встречи с новыми колоколами. Я проверяю, как звучит голос каждого из них, исполняя для этого собственный, «Петровский перезвон». Мне достаточно такого знакомства, чтобы начать звонить…
Многие музыканты говорят, что музыка – это молитва. А что тогда колокольный звон? Особенная молитва?
Настоящий звон всегда красив, гармоничен и един с человеком. Но ритм молитвы не соединить с ритмом звона. Подлинная молитва – внутри нас. И у каждого она своя. Сам я всегда читаю молитву, подаренную мне одним священником: «Благовествуй, земле, радость велию, хвалите, небеса, Божию славу. Господи, гласом звона сего священного, всякое стремление к лености от сердца моего отжени. И спешно мя на молитву и всякое дело благое, силою Своею сотвори. Аминь».
