Режиссер Борис Хлебников: о своем новом фильме, снятом в Ярославле, отношении к работе, которую он называет развлечением, и ситуации в кинематографе.

В начале ноября в Ярославле завершились съемки фильма «Аритмия», выход которого намечен на 2017 год. Полнометражная картина совместного производства России, Финляндии и Германии – о враче скорой помощи из небольшого города, который каждый день спасает людей и одновременно пытается преодолеть проблемы на работе и кризис в семье, – получила финансовую поддержку европейского фонда Eurimage. С российской стороны проект реализуется двумя кинокомпаниями при поддержке Министерства культуры России.
Автор картины – Борис Хлебников. Имя этого режиссера известно довольно узкому кругу лиц, в основном тем, кто интересуется современным российским кино. Между тем Борис Хлебников, выпускник киноведческого факультета ВГИКа, не имеющий собственно режиссерского образования, привлек внимание уже своей первой полнометражной работой «Коктебель» (снятой в 2003 году вместе с Алексеем Попогребским) – фильм получил спецприз жюри на 25-м Московском кинофестивале, приз ФИПРЕССИ за дебют, и аналогичную награду жюри российских критиков. Картина Хлебникова «Свободное плавание» (2006 г.) получила приз за режиссуру на фестивале «Кинотавр», а также две Национальных премии кинокритики и кинопрессы «Белый слон» (за фильм и режиссуру). Премьера его фильма «Долгая счастливая жизнь» (2013 г.) состоялась на 63-м Берлинском международном кинофестивале в программе основного конкурса, кинолента также номинировалась на премию «Ника» в 2014 году в трех категориях: за лучший фильм, за лучшую режиссерскую работу и за лучшую сценарную работу. Борис Хлебников известен еще и по работе над сериалами: «Черчилль», «Без свидетелей», «Озабоченные, или Любовь зла».
В киноклубе «Нефть», планируя организовать встречу с режиссером, показали его фильм «Долгая счастливая жизнь». Встреча не состоялась: из-за погоды изменился график съемок в Ярославле. Но в расписании Бориса Хлебникова нашлось время для небольшого интервью.

​Борис, ваш фильм «Долгая счастливая жизнь», который был показан в киноклубе «Нефть», очень близок по стилистике к документальному кино. В «Аритмии» этот киноязык сохранится?​
В «Аритмии» совсем другая история, и поэтому всё будет по-другому – и жанр, и стилистика. Но играют некоторые из тех актеров, кто снимался в «Долгой счастливой жизни», в частности, в главной роли снова занят Александр Яценко.

Почему именно окраины Ярославля стали местом действия новой картины? Играет ли какую-то роль город?
Тут абсолютно простое объяснение. У вас есть совершенно уникальный человек – Юрий Ваксман, который сумел организовать в Ярославле настоящий киногород. Все попытки государства, причем попытки серьезные, министерские, сделать, например, студию в Екатеринбурге или в Крыму не привели ни к чему. А Юрий Ваксман просто взял и создал в Ярославле оптимальные условия для съемок кино – как исторического, так и современного. Здесь гостиница с приемлемыми ценами, организовано питание, есть техника, вагончики для актеров. Многие режиссеры пользуются этой площадкой для съемок исторических фильмов, но наша группа всегда снимает современные истории, причем в районе Брагино.

Это для вас пример типичной провинции?
Да нет. В прошлый раз, работая над фильмом «Сумасшедшая помощь», мы в Брагино снимали уголок Москвы. А в этот раз выбрали ту же площадку, чтоб рассказать историю про молодого врача из маленького города.

​В одном из интервью вы сказали, что подбираете актеров так, чтобы они не играли свою роль, а по судьбе были похожи на своих героев. Как вы считываете эту схожесть судьбы? И как нашли Александра Яценко, который, очевидно, просто ваш актер?
Мы очень давно знакомы с Сашей. Впервые я увидел его в одном из спектаклей, и у меня сразу возникло желание поработать с ним. Нашим первым совместным проектом стал клип к песне «Дороги» группы «Ленинград». А после я стал приглашать его работать в своих фильмах. Яценко – уникально одаренный актер. Очень наблюдательный. Очень остроумный. Очень цельный. И очень точный! Его дико расстраивает вранье, сам он играет абсолютно органично.

Главного героя «Аритмии» вы характеризуете так: «Он человек очень вовлеченный в свою профессию. Не борец с системой, не борец с начальниками, с кем-то еще. Он просто пытается делать то, что ему интересно». Что вам важно сказать о таком герое? Почему именно он вам интересен?
Ничего не хочется сказать. Никакого особого интереса не было. Всё вообще случайно получилось. Мы писали телемувик для канала ТНТ с Наталией Мещаниновой. Своего рода анекдот: разводятся муж с женой, которые оплатили съемную квартиру за несколько месяцев вперед, и вот они доживают оставшееся время вместе в одной квартире… То есть мы собирались делать комедию. Но потом придумали, что герои будут медиками, начали общаться с врачами скорой помощи и захотели передать свои впечатления от общения с этими людьми. Комедия переросла в трагикомедию, стала совершенно другой историей, не подходящей для ТНТ. Так что не было никаких мыслей – рассказывать про какого-то героя. И ничего серьезного сказать не хотелось.

Но в процессе работы отношение к картине изменилось?
Оно абсолютно не изменилось! Как ничего серьезного сказать не хотелось, так и не хочется. Мы просто рассказываем историю двух людей, мужа и жены, которым по 30 с небольшим и которые переживают свой первый кризис. Эта история, мне кажется, не очень важная и не очень серьезная. Она важна и серьезна только для этих двух персонажей. Сверхзадачи никакой нет.

А что заинтересовало в будущем фильме экспертов фонда Eurimages, которые профинансировали часть расходов на картину?
​Мы просто подали заявку, а эксперты фонда приняли решение поддержать нас. Я думаю, это какая-то внутренняя история, и почему их заинтересовало наше кино – я не понимаю, честно говоря.

Означает ли поддержка этого фонда, что ваш фильм попадет в том числе и в европейский прокат?
Нет, это ничего не означает. Это всего лишь европейская политика поддержки кино. Все самые большие явления в кинематографе последнего времени – как, например, феномен румынского кино или иранского кино – это все благодаря поддержке подобных фондов.

А вам интересен европейский прокат? Или вы больше ориентируетесь на российского зрителя?
Я вообще не ориентируюсь ни на какого зрителя. Мне абсолютно все равно, кто будет смотреть мой фильм. Я не очень понимаю, в чем разница…

Но у вас есть представление о том, кто ваш зритель? Кому будет интересно ваше кино?
Нет. Мне, конечно же, важна реакция зрителя, но я не буду делать фильм только ради этого. Все самые искренние фильмы тот же Спилберг, например, снял не для зрителя, он снял их для себя. А вот когда он начал снимать для зрителей, он кончился как режиссер. Это началось с его «Списка Шиндлера». Он обстоятельно подошел к этой истории и решил серьезно рассказать о самой трагедии – в итоге получился первый плохой фильм Спилберга.

Когда вы беретесь за съемки очередной картины, что вами движет, что вам хочется?
Мне хочется развлекаться. За государственные деньги.

А серьезно?
Я совершенно серьезно вам отвечаю! Ведь это же глупость – абсолютно всерьез заниматься своей работой. Вы либо строите свою жизнь, где 12 часов в день занимаетесь тем, что вам нравится, либо это будет работа, на которую вам скучно ходить. И я говорю правду, когда отвечаю, что хочу развлекаться. Я хочу делать то, что я хочу.

И вам всегда это удается?
Нет, конечно… В первом классе у меня плохо получалось учить стихи наизусть, из-за того что у меня плохая память. И я почти сразу решил: ничего наизусть учить не буду, поскольку это мучительно и неприятно. После чего всё, что мучительно и неприятно, я перестал делать в принципе. Я с трудом закончил школу, конечно. Но дальше как-то всё складывалось. Вот в кино – что хочется, то я и делаю. Мне хочется рассказать какую-то историю. И рассказать ее хорошо. О том, чтобы привлечь зрителей, никто никогда не думает. Просто есть режиссеры, у которых получается привлечь зрителей, и есть режиссеры, у которых это не получается – но и те, и другие занимаются тем, что развлекаются. У меня, например, никогда не получалось привлечь большое количество зрителей, но всегда получалось развлекаться за государственные деньги.

Насколько при этом государство вмешивалось в ваши фильмы?
Не вмешивалось никак. У нас же абсолютный бардак. И этот бардак, глупость и взяточничество – то, что нас всех спасает. Цензура действительно существует. И Мединский действительно ужасный и противный человек… Но из-за того, что все любят взятки и никто на самом деле не читает сценарии, мы все снимаем кино. Если бы дело происходило в Германии, например, никто бы из нас уже давно ничего не снимал…

То есть решение о господдержке того или иного фильма принимается, грубо говоря, как карта ляжет?
Да… Наш министр культуры Мединский на одном из российских фестивалей держал большую речь. Он приехал на закрытие и не видел фильма, который стал победителем фестиваля, но сказал, что именно такое кино сегодня очень нужно и очень полезно российскому зрителю. Фильм действительно был неплохим. Но… в нем были сцены изнасилования детей и каннибализма, тема гомосексуализма и прочее.

Значит, все слова про духовные скрепы, которые произносят Мединский и другие чиновники, – для них самих полная ерунда?
Мне кажется, что они свято верят в то, что говорят. Просто они халтурщики, и ничего не делают для продвижения заявленных идей.

А чего сегодня не хватает российскому кинематографу, на ваш взгляд?
Всего хватает российскому кинематографу. Вот поверьте! Кинематограф развивается по каким-то внутренним законам. Ничего искусственно не происходит. Было выдающееся итальянское кино, которое в 1980-е почему-то исчезло. Откуда-то возникло румынское кино, которое стало выдающимся, но сегодня его тоже нет. Кино – это ответ на то, что происходит в обществе. Вот и всё.