В этом году традиционный фестиваль российского театра «Золотая Маска» будет предварять грандиозная спецпрограмма. К 10-летию национального форума в Москву съедутся все лучшие коллективы, когда-либо получавшие престижную театральную награду. С 9 февраля по 27 марта столица встречает звездные имена: спектакли Эйфмана, Някрошюса, Адасинского, Борисова, Бычкова, Багановой, Гришковца. Фестиваль с десятилетним стажем представляет его главное лицо – директор «Золотой Маски» Эдуард Бояков.

Когда в середине 90-х Бояков только начинал работать над проектом «Золотая Маска», в одном престижном театральном журнале напечатали следующее: «Он появился в коридорах Союза театральных деятелей, пугая мест­ных старушек мобильным телефоном». С тех пор прошло много лет, сотовые телефоны стали гораздо компактнее, и их имеют даже старушки. Но Эдуард Бояков все равно продолжает пугать общественность, как и любая яркая конфликтная личность. В театральной среде те, кто его ценит, делают в его фамилии ударение на последний слог – так, как правильно, а те, кто недолюбливает, ударяют на букву «я», видимо, наслаждаясь возникающими непри­глядными ассоциациями.

Эдуард Бояков – сегодня самый заметный театральный менеджер страны. В его ведомстве – огромный «концерн» «Золотая Маска», включающий ежегодный фестиваль из 40 лучших российских спектаклей всех жанров, 5–6 ежегодных региональных фестивалей, проект «Новая драма», собирающий в Москве 15–20 новых спектаклей по современным пьесам. Кроме того, он спродюсировал две успешные патриотические оперы в Мариинском театре, он курирует Пасхальный фестиваль Валерия Гергиева в Москве, он готовится, наконец, осуществить постановку в Большом театре новой оперы Леонида Десятникова на либретто Владимира Сорокина.

– Эдуард, 2003 год был годом фестивалей, когда гастролирующие коллективы сменяли друг друга с бешеной скоростью. В чем причина такого небывалого культурного обмена и можно ли вообще надеяться на развитие столичного рынка театра?

– Мы находимся на благоприятной стадии реформ, когда люди уже справились с самыми первыми потребностями. Рынок колбасы насыщен, и люди насытились. Ассортимент московских лавок не сильно отличается от лавок в Магдебурге или Нью-Йорке. В этой области ничего интересного происходить не будет. Каждый месяц появляются новые йогурты, и последний шик – это изобретение пластиночки для сосания! Следующий этап развития – культурный. Лишние деньги неизбежно приводят к дикому росту туризма, рождению детей, активной культурной жизни в масштабе от театра до ночного клуба.

Русскому театру мешает развиться отсутствие реформ во власти. Государству трудно осознать, что нужны новые механизмы финансирования культуры. Не по принципу организаций, а по принципу проектов. Театр не должен быть включен в ряд: больница, библиотека, детский сад, 18-я тарифная сетка. Деньги во всем мире даются под темы и идеи: юбилей Пушкина, Год Германии в России, «у нас нет современных драматургов», «у нас нет современной оперы», «у нас засилье столичного продукта». Культурную политику реализовать через дотационное финансирование невозможно. В наших театрах зарплату порой получают те, кому не надо бы ее платить. Если ты работаешь в театре, где за свет платит государство, ты не будешь, уходя, выключать свет. А рядом стоит бизнес-центр, где за непогашенную лампочку офис-менеджер выписывает штраф.

– Хватит ли человеческих ресурсов для роста рынка театра?

– Людей новых нет, потому что система неправильная. Талантливые люди покидают театральную область – раньше уходили на Запад, сейчас в другие сферы. В кино, на телевидение, где, с точки зрения рынка, более здоровая ситуация. У нас в глянцевых изданиях работает вся интеллектуальная элита.

Вот, например, Александр Цекало вступил на театральную стезю. Он носитель современного продюсерского мышления. Вся наша демагогия выражается в том, что когда слышат слово «продюсер» или «антреприза», говорят: «Ну, это же коммерция». А мне кажется, что надо дать возможность иметь государственную дотацию и МХАТ им. Горького, и Цекало – на равных. Уверен: Цекало или любой другой антрепренер сделает вам за государственные деньги суперпатриотическую постановку – и не хуже Татьяны Дорониной. А сегодня, не поддержанный государством, Цекало делает коммерцию потому, что он вынужден ее делать, его заставили. На государственные деньги Александр, может быть, поставит оперу Владимира Мартынова, а на свои деньги Цекало ставит мюзикл «12 стульев»…

– По твоему мнению, сегодня существует проблема «провинциал в Москве»?

– Проблемы нет! В современной Москве на самом деле нет москвичей. В Москве все не местные. Москва – это безумная метрополия, где царит этнический хаос. Я живу в центре и хожу на рынок в Сытинском тупике, мне продавцы кричат: «Салам аллейкум, Эдик». Я говорю им: «Аллейкум салам», потому что я родился в Дагестане. Мясной лавкой рядом с моим домом владеет осетин. У «Макдоналд­са» я вижу украинских проституток, офис на первом этаже моего
 дома ремонтируют молдаване, а в дорогом ресторане за углом я встречаю американцев, австрийцев и грузин. Москвичи в такой ситуации сами оказываются в положении приезжих. Это феномен столичного интеллигента: он потерялся в своем городе. Москва – это метрополия, которая уже сравнилась с нью-йоркской. Москва удобна, но здесь я трачу энергию, а подпитываюсь в других местах.

– А где?

– Очень люблю Амстердам. Все маленькое, в городе только велосипеды, игрушечные дома. И все равно – метрополия с самым высоким уровнем знания языков. Это гениальная нация: они себя сохранили тем, что поняли, что они маленькие и что если страна «закроется», то всем будет конец. Люблю тихие места на Востоке, буддийские монастыри, ашрамы. В России люблю Суздаль. Бывшая столица Руси, откуда все началось, с сохранившейся атмосферой. Нереальное количество куполов, торговые ряды, мыс, внизу речка Нерль. Стоит у реки баба и белье полощет. И ты понимаешь, что она стоит здесь в соответствующей позе уже 900 лет...

– Когда выйдет номер, ты будешь уже в Танзании. Что там происходит?

– Там идет фестиваль восточноафриканского театра. Все по-настоящему, показывают новые пьесы про то, как ушел мужик на базар, пришел назад, а жена с любовником… Или как отец ругается с дочерью. Или как борются с американским влиянием. Как африканцы пародируют телешоу. Мы с ними очень похожи. Много танцевальных ансамблей – это прежде всего интересно. Танзания – настоящая Африка, восточная, культура суахили. Очень сильная человеческая натура, там есть native, настоящее. Для нас, театральных людей, это интереснейшее место – культура барабанов, трансовые танцы. Один барабанщик, которого похвалили, сказал: это все ерунда, вот мой отец играл – убить человека мог. Нескольких, кстати, убил…

– Если продолжать национальную тему… Тебе помогло твое кавказское происхождение?

– Я русский, но я не просто родился в Дагестане. Моя мама родилась в Дагестане, мой дед переехал туда до войны. Моя мама рассказывает, что в детстве видела сны на кумыкском языке. Когда мой друг-сибиряк приехал ко мне в гости после армии, мама сказала: «У нас борщ и пельмени. Садись, Андрей, угощайся». Он поел и сказал: «Спасибо, это было фантастически вкусно, но я вам как сибиряк скажу — это не борщ и это не пельмени». Это баранина, чеснок и всякие кавказские прелести. Бабушку и маму я перевез в Подмосковье, когда начались проблемы с Чечней…

– Был такой миф: если к власти придет поколение, воспитанное на русском роке, в стране воцарится идиллия.

– Сложная тема. Я, конечно, рокер – это факт. Но… Все же кивают на яппи: те, кто пел «All you need is love», превратились в скучных продажных балбесов. Только в Катманду можно увидеть осколки настоящих хиппарей – они живут там, как старообрядцы. Дяденьки под 60, марихуана уже вошла в их химический состав. Существуют как растения, никакой идеи, полное расслабление. Хиппи ничего нового миру не дали – в социальном смысле.

– Это на Западе. А в России?

– В России все не так. Поколение русского рока сыграло важнейшую роль, позитивную. Они оказались энергетическим топливом для реформ, для перестройки. Наверху кто-то решал, но соки выжали из них. Все в начале 90-х безумно работали. Было грандиозное время, когда ты знал, что либо ты сейчас запрыгнешь на подножку трамвая, либо останешься навсегда стоять на остановке. Я в то время сделал себе очень хорошую карьеру в нефтяном бизнесе – по моим меркам, конечно. Сейчас меня бы к тем позициям, к тем контрактам просто не допустили.

– Одна из идей «Золотой Маски» – это охват всего российского театра, всех жанров и направлений. Какого театра в России нет и никогда не было?

– Интереснее думать, какой театр хотелось бы увидеть. Не хватает такого театра, как «Дерево» Антона Адасинского. Как Театр.doc – но только не в подвале, где он сегодня ютится, а на большой сцене. Театра высокой степени правдивости, его внимания к социальным проблемам, его общественной ответственности, его интереса к тому, что происходит на улице, что происходит с живым языком сегодня.

В России жуткая ситуация с дет­ским театром. Это преступление против молодежи, мы убиваем в детях вкус. Детский театр – это отстойник, сборище всех, кто не смог реализоваться во взрослом. Исключения редки. Другое дело – в Голландии. В последний свой визит я видел «Ромео & Фарида». Мюзикл по Шекспиру для детей, очень близко к тексту. Высокий, красивый блондин, румяный Ромео-голландец и иранка Фарида – полненькая, с низким тазом, покатыми плечами, черные волосы, глазищи, вылитый зверек. Христианские мелодии конфликтуют с исламскими, сталкиваются, дерутся между собой. И любят!

– Все твои проекты – для продвинутой театральной молодежи, желающей, пожалуй, увидеть нечто нестандартное в театре.

– Если в Москве будет десяток площадок, которые будут так же внимательны к проблемам современ-
 ности, как Театр.doc, так же социально активны, тогда мы не потеряем молодежь, которая не может не думать современно. В кинематографе начала 1990-х был кризис намного тяжелее, чем в театре. Но там система разрушилась, рухнула вся до основания. Кино очистилось от всех советских родовых признаков. А театр не успел.

– Но в Москве сегодня мода на театр…

– Это все так. Но есть Джармуш, Альмодовар, Триер, Китано, есть мой любимый режиссер Андерсен. Однако я не могу назвать такие же фамилии, такие же величины в театре. Хороший театр есть, но «башку не сносит»...

– «Золотая Маска» – фестиваль и независимый, и официальный. Трудно ли ему уживаться с театральной иерархией?

– Было дело, я сильно комплексовал по этому поводу, но теперь все в прошлом. Я знаю, что нужен «Маске», я ей верю. И «Золотая Маска» безусловно нужна всему российскому театру, даже при всей своей «кривизне», о которой часто говорят и пишут. Она остается главной театральной наградой страны, выходящей за рамки «междусобойчика». Процедура работы уже не будет меняться. Критики смотрят кассеты, ездят по стране, отбирают спектакли, а жюри, практики театра, здесь, в Москве, оценивают труды.

– «Маска» приобрела стабильность, неспешность. Больше некуда развиваться?

– Это же прекрасно! Вот в Англии нет смесителей. Краник холодной воды, краник горячий. Смешивать можно только в раковине. Это безумно неудобно. Раковину не заткнешь – брезгливость не позволяет, там же до тебя сморкались. Мучаешься и чтишь традиции, что делать? Чистишь зубы из ладони. Зачем улучшать то, что есть? Вопрос в сроке. Когда сдохнет? Может, через 15 лет, а может, через 100. Я чувствую, что пока проект не деградирует.

– Почему же?

– Он придуман как зеркало. Он свободен от трактовок. Это меха, которые с каждым годом, с каждым урожаем заполняются новым вином – новыми российскими спектаклями. А наш театр – вино­градник, который будет всегда плодоносить. Если правильно обрабатывать, конечно. Задача «Маски» – отражать, задача офиса «Маски» – время от времени протирать стекло. Ничего нового придумать нельзя, потому что новое придумывает сам театр.

– Редкая твоя акция обходится без скандала. Даже на тишайшем Пасхальном фестивале произошел инцидент: в православный праздник играли «Весну священную». Объявление о постановке оперы Сорокина и Десятникова в Большом театре было встречено позорной акцией «Идущих вместе».

– Тут вопрос театральной экзальтации. «Голубое сало» ты прочел дома на диване, где никто не видел, что ты это читал. Все меняется, когда возникает театр, искусство публичного восприятия. Скандал абсолютно необходим в современном искусстве, он его сопровождает. Тимоти О’Лири хотел отравить весь город, опустив несколько килограммов ЛСД в водопровод, чтобы у всех жителей изменилось сознание. Сорокин один раз процитировал мне свой роман «Лед»: «Говорить сердцем». Что может быть банальнее? Но он прав, это самое крутое, самое скандальное – встать и сказать: «Надо говорить сердцем». Почему? А кто у нас говорит сердцем? Мы же все просчитываем. Этот пиарит это, а тот говорит со слов того, а кто-то говорит про сердце потому, что ему платит кардиологическая клиника…

– Что происходит с твоим проектом в Большом театре?

– Либретто закончено полностью, музыка написана. Спектакль выйдет в конце 2004 года. Еще не было ни кастинга, ни репетиций, только-только определяется режиссер. Нужен знаток современной музыки и одновременно старой оперы, потому что сюжет вертится вокруг композиторов-классиков.

– Театр не испугался пикетов «Идущих вместе»?

–         Нет, сегодня очень жестокая политика у дирекции Большого театра. Под окнами дома директора ГАБТа Анатолия Иксанова до сих пор стоят пикеты с транспарантами. Он весьма иронически к этому относится, рассказывает со смехом. Бог с ними, ребята делают себе пиар и ждут от нас реакции. А реакции не будет – мы с ними не в одну игру играем.

Юбилейная гастрольная программа

Театр балета Бориса Эйфмана. Санкт-Петербург. На Новой сцене Большого театра

Пн 9.02, Вт 10.02 Кто есть кто

Ср 11.02 Русский Гамлет

Чт 12.02 Красная Жизель

Театр «Meno Fortas» Эймунтаса Някрошюса, Литва. На сцене Театра им. Моссовета

Вт 17.02 Гамлет. У. Шекспир

Чт 19.02 Макбет. У. Шекспир

Сб 21.02 Отелло. У. Шекспир

Театр «АХЕ», Санкт-Петербург.
На сцене Центра им. Мейерхольда

Пн 1.03 – Ср 3.03 Мокрая свадьба

Театр «Дерево» Антона Адасинского, Санкт-Петербург – Дрезден. На Новой сцене Театра Луны

Чт 11.03 – Сб 13.03 Красная зона

Вс 14.03, Пн 15.03 Отражение

Вт 16.03 – Чт 18.03 Всадник

Сб 20.03, Вс 21.03 Острова в океане

Спектакли Евгения Гришковца

Сб 13.03 Как я съел собаку. 13.00. На сцене театра «Школа современной пьесы»

Сб 13.03 Одновременно. 16.00. На сцене театра «Школа современной пьесы»

Сб 13.03 Планета. 19.00. На сцене театра «Школа современной пьесы»

Сб 13.03 Дредноуты. 21.30. На сцене клуба «Огород»

Сб 13.03 После работы. 24.00. На сцене клуба «Шестнадцать тонн»

Театр оперы и балета, Новосибирск

Пн 15.03 Жизнь с идиотом. А. Шнитке. На сцене «Новой оперы»

Вт 16.03 Дон Кихот. Л. Минкус
На Новой сцене Большого театра

Ср 17.03 Коппелия. Л. Делиб
На Новой сцене Большого театра

Саха театр им. П. Ойунского, Якутск. На сцене Театра им. Маяковского

Пн 22.03 Король Лир. У. Шекспир

Вт 23.03 Желанный голубой берег мой.
Ч. Айтматов

Ср 24.03 Олонхо

Провинциальные танцы, Екатеринбург. На сцене Центра
им. Мейерхольда

Пт 26.03 Свадебка, Кленовый сад

Спектакли Александра Лыкова, Санкт-Петербург. На сцене «Под крышей» Театра им. Моссовета

Пт 19.03, Сб 20.03 Я, она, не я и я. Клим

Вт 23.03, Ср 24.03 Активная сторона бесконечности. Клим

Театр «Ложа», Кемерово. На сцене Театра.doc

Вс 21.03 Планета неведомых сил добра

Театральный центр «Голосова-20», Тольятти. На сцене Театра.doc

Пн 22.03 Культурный слой.
В. и М. Дурненковы

Камерный театр, Воронеж.
На сцене Театрального центра
«На Страстном»

Пт 26.03 Две маленькие пьесы.
В. и М. Дурненковы, Л. Бугадзе. 18.30, 21.00

Сб 27.03 Зима. Е. Гришковец. 13.00, 16.00