Скандал в Большом театре: Ромео и Джульетта нетрадиционной ориентации. Балет Прокофьева «Ромео и Джульетта» – отнюдь не новое название для Большого театра. Здесь долгие годы царил спектакль Леонида Лавровского, выдержанный в традициях «реалистического искусства»: с декорациями «средневековой Вероны» и костюмами, навеянными картинами Ренессанса, с пересказом сюжета и «взаправдашними» чувствами. В 80-е годы Юрий Григорович пытался внедрить свою версию, более сухую и рациональную, но она не прижилась.

Теперь в ГАБТе решили основательно перетряхнуть представления о балетном Шекспире. На Новой сцене появится совершенно не привычный для академического театра спектакль: без женского танца на пальцах, без приоритета классических па, без принципов «историзма». Над новой версией совместно работают суперзнаменитый английский режиссер Деклан Доннеллан, давно полюбивший Россию, и набирающий известность хореограф-молдаванин из Белоруссии Раду Поклитару. По Москве гуляют слухи: постановка якобы станет иллюстрацией всех модных увлечений времени, от нетрадиционной сексуальной ориентации Ромео до мужеподобной Джульетты в кроссовках. Так ли это,  мы решили узнать у хореографа нового балета.

 

– Раду, балетная Москва всполошилась: это правда, что ваши герои – геи и трансвеститы?

– Я надеюсь, что люди, которые придут на спектакль за дешевой сенсацией, уйдут, наполненные чем-то светлым. Интересно, откуда берется вся эта ерунда?

– Говорят еще, что режиссер подавляет хореографа вплоть до того, что танцовщики в балете заговорят.

– Возможно, какие-то режиссерские и сценарные ходы и станут большим сюрпризом. Но декларировать их заранее неправильно. Мы создали новое либретто, в котором главная идея – разделение двух любящих людей. Им не суждено ни в каком варианте быть вместе. Насчет диктата режиссера – это чушь. Деклан Доннеллан прекрасно понимает, что история должна быть рассказана в пластике.

– Значит, рта у вас никто не раскрывает?

– Нет. А может быть, и да. Не буду рассказывать.

– Справляются ли танцовщики Большого с вашей непривычной хореографией?

– Мне хочется работать с артистами, у которых желание работать превосходит их амбиции, а профессиональные качества — их «звездность». Я первый хо-реограф, который снял пуанты с балерин Большого. Мне просто повезло – странно, что это не было сделано до меня.

– Как правило, зазвать солистов Большого на участие в балетной альтернативе почти невозможно: они в массовом порядке отказываются. Есть
информация, что у вас были те же проблемы.

– Важно не только творчество, но и дисциплина творчества. Люди получают зарплату, они работают в штате театра. И выбирать «здесь я буду участвовать, а здесь не буду» – то же самое, что для заводского рабочего говорить «эта деталь мне не нравится, я не буду ее точить». Тем, кто репетирует, явно нравится. В главных партиях заняты Мария Александрова и Анастасия Меськова (Джульетта), Ян Годовский и Денис Савин (Ромео).

– А народные артисты? Им вы предлагали танцевать?

– Надо учитывать занятость людей в репертуаре. К тому же многие готовятся к гастролям в Париже. Но у нас заняты и известные танцовщики: Марк Перетокин, Юрий Клевцов, Александр Петухов. Илзе Лиепа станцует леди Капулетти.

– Какими у вас будут Ромео и Джульетта?

– Для меня очень важно, чтобы люди узнавали себя на сцене или проецировали себя на происходящее. Мы ставим Шекспира для всех времен и народов.

– Действие балета перенесено в современность?

– Это не будет прямо притянуто: Москва, Тверская улица, 2003 год. Просто люди одеты, как мы с вами. Это наше время. Или XX век в крайнем случае. Может быть, тридцатые, сороковые годы.