На Чеховском фестивале показали «Процесс» и «Носорога».
В репертуаре нынешнего Чеховского фестиваля не так много драматических спектаклей, предпочтение отдается смешанным жанрам с уклоном в шоу. Однако адепты классического театра совсем без «подарков» не остались — специально для них в Москву привезли постановки мюнхенского «Каммершпиле» и парижского Театра де ля Виль. Оба спектакля поставлены по произведениям классиков XX века («Процесс» Кафки и «Носорог» Ионеско соответственно), и оба так или иначе затрагивают тему личности против социума.
Каммершпиле
Андреас Кригенбург считается одним из лучших режиссеров Германии, его версию главного романа Кафки столичные театралы ждали с большим нетерпением. Надо сказать, не зря. Историю о том, как Йозефа К. обвинили в буквальном смысле — ни в чем, а затем убили, Кригенбург превратил в сюрреалистическую притчу о монструозном тоталитарном обществе. Мистический ужас перед этим обществом идеально передан через сценографию. Как только поднимается занавес, публика невольно выдыхает — перед ней возникает гигантская воронка, напоминающая глаз с вращающимся зрачком-помостом, на котором намертво закреплены предметы офисной обстановки (Йозеф К. — сотрудник банка). Кто-то невидимый постоянно наблюдает за героем, заранее зная, чем завершится лже-процесс. В финале маленький человек распластается внутри зрачка, а кровавое пятно проступит на его белоснежной рубашке.
Однако перед этим два с лишним часа героя будут непонятно в чем обвинять, а он будет пытаться оправдываться. Визуальная метафора изматывающей дотошности кафкианского стиля — «размноженный» главный герой. Йозефа К. играют поочередно все артисты труппы, так что публика быстро начинает путаться, кто есть кто. Кроме того, выглядят все персонажи «Процесса» одинаково — с маленькими черными усиками (и мужчины, и женщины), с прилизанными волосами, в черно-белых костюмах. Они как будто перевоплощаются друг в друга. Собственно, так и есть: по Кринбергу сегодня обвиняемый — ты, а завтра — твой обвинитель. Общество рано или поздно уничтожит Личность, а сопротивление бесполезно.
Театр де ла Виль
Ровно о том же самом повествует французский спектакль. Условная среда, в которой существуют герои Ионеско, не так эффектна. Однако и у режиссера Эммануэля Демарси-Мота она — проводник идеи о невидимых наблюдателях и давлении извне. Из темноты сцены проступает двухэтажный офис (снова!). Интервенция «оносороженных» клерков приводит к тому, что здание шатает, как при землетрясении. Оставшиеся в человеческом облике, чтобы не упасть, вынуждены держать друг друга за галстуки и шпильки на туфлях. Однако спасение временное, — к финалу абсолютно все превратятся в уродливых животных с непробиваемой шкурой.
Главный герой будет отчаянно сопротивляться (как и герой Кафки), только это снова ни к чему не приведет. Абсурдистская эстетика, в которой писал Ионеско и поставил свой спектакль Демарси-Мота, парадоксальным образом сделала финальный вывод еще реальнее и выпуклее: большинство всегда побеждает, а людей в обществе потребления всё меньше.
