Собственно, «Wonderland80» — это последняя часть трилогии, а возможно и просто очередная серея увлекательного сериала под рабочим названием «Мироощущение режиссера Константина Богомолова». Уже третью премьеру подряд он пытается вернуться в советскую действительность, откуда вышло все нынешнее поколение тридцатилетних.
Помнится, в «Отцах и детях» в родные пенаты — изолированную от ужасов внешней жизни дачу благополучных советских людей — пытался вернуться юноша-бунтарь Базаров. В «Старшем сыне» попытку вмонтировать себя в советское прошлое делал рафинированный молодой интеллектуал Бусыгин. И вот попытка вернуться «домой» номер три. Теперь смирится с абсурдом застойной действительности пытается персонаж довлатовского «Заповедника» — Борис такой-то.
Действие «Wonderland80» начинается в типичном «приюте муз» — богемной ленинградской квартире, где собираются художники, чьи картины не покупают, писатели, чьих рассказов не печатают, и другие работники творческих специальностей с аналогичными проблемами. Кто-то с завидной регулярностью бросается с крыши, что впрочем не мешает монотонному исполнению чего-то запрещено-задушевного под гитару. Именно здесь главный герой встречает свою Татьяну (Олеся Ленская), такую-то, разуметься. Сюда — в эту «Кафку сделанную былью» остроумец и забавник не публикуемый писатель Борис (Дмитрий Куличков) вместе со своей нормальной женой зовут с неба своего ребенка.
На наспех сколоченном деревянном столике стоит тихий грустный ангел (Яна Сексте). Она в пушкинском фраке и крыльями сделанными из обрывков газет спускается к своим родителям, разоблачается и превращается в маленькую девочку с худенькими косичками в коротеньком платьице. Теперь она альфа и омега их существования. Как известно, ребенок равно ответственность. Ради нее Татьяна таскает авоськи с продуктами, явно добытые в магазинных боях, а Борис беспрерывно стучит по клавишам Ундервуда, портрет Брежнева стареет на глазах изумленной публики — время проходит. Первое столкновение с реальностью: озверевшая училка (Роза Хайрулина, ей в спектакли отданы все роли старших женщин) с остервенением колотит малышку и сверкая глазами вопрошает: «Почему ворон похож на конторку?».
Так в жизнь персонажа, который обозначен как то ли Ангел, то ли Маша, то ли Алиса без всяких церемоний врывается реальность, которая не поддается логике и к который мы все так привыкли. С ее появлением к довлатовскому «Заповеднику» и присоединяется кэроллвская «Алиса».
Спокойный доброжелательный голос Всеволода Абдулова, знакомый, наверное, каждому околотридцатилетнему человеку по пластинке-сказке с песнями Высоцкого, произносит: «Алиса все падала, и падала...». Метод познания мира Алисой — эмпирический. Ее детский, читай единственно правильный взгляд, высвечивает у «Заповедника» те ужасы, которые обычно тонут в обилие острословия.
В первом акте еще находится место для сатиры-юмора: абсолютно узнаваемые мужиковатые сотрудницы Пушкинских гор которые вытравливают свои волосы в ядовитые оттенки и читают журнал Бурда. Или образ «простого русского мужика», который под гармонь исполняет пугачевский «Айсберг» и убить готов каждого встречного за национальность , за инакомыслие, или просто за отказ с ним выпить водки. А вот второй — чистой воды трагедия. Черная дыра небытия засасывает Бориса такого-то. Он пропускает отъезд дочери и жены опрокинув литры водки. Актер в прямом смысле слова переворачивает ведро с водкой на себя.
Забавно, но с каждой премьерой потребляемая героями спектаклей Богомолова доза спиртного становится все больше. И дело здесь вовсе не в извечном тотальном русском пьянстве, скорее водка для них, как морфий для человека с раковой опухолью. Доза все больше, а отпускает все медленнее и на более короткое время. «Уезжайте» — говорит главному герою «гэбист» со стеклянными глазами (Алекскей Золотницкий). Он произносит это почти как «умирайте». Приговор вынесенный любому мыслящему человеку. И несмотря на сменившуюся моду и давно ушедший «застой» так пока не кем и не отмененный.
Характерно, что у всех трех спектаклей открытый финал. Да и какой же может быть исход из безыходности. В финале Белая Королева (все таже Розеа Хайруллина с путанной речью и пронзительным взглядом) рассказывает герою как надо жить. А жить в этом «заповеднике» можно только задом наперед: кровь уже все вылилась, а палец ты только собираешься уколоть, да и королевский гонец давно сидит в тюрьме, хотя о преступлении он так и не задумывался.
Время, которое движется назад — непрозрачный намек на возвращение общества к совковом ценностям. И вопрос даже не в названии строя, а в самой структуре жизни. Жизни, к которой нельзя не приспособятся, не изменить. Это осознание — зрелость. И в этот мир, где с каждым днем «все чудесатее, чудесатее», ты приводишь ребенка. Как привели тебя когда-то твои родители. «Скажите, а куда мне отсюда идти?» — спрашивает Ангел-Маша-Алиса пьяниц в ресторане «Лукоморье». Маршрут этого диалога очевиден.
