– Лика Рулла – наверняка сценический псевдоним?
– Нет. Имя и фамилия. В детстве я отчаянно завидовала девочкам с простыми фамилиями, зато сейчас оценила свою. Она вызывает интерес.
– Ваша актерская судьба складывалась удачно?
– Более или менее. В Смоленске я была востребована, играла главные роли. В спектакле «Мы играем кабаре» пела песни Марлен Дитрих. Играла Кармен, Купаву в «Снегурочке» Островского. С удовольствием пела и танцевала, сейчас ведь принято, чтобы драматические актеры были «синтетическими». Но все это, разумеется, далеко от тех требований, которые предъявляются в мюзикле. Словом, все у меня было очень даже неплохо, много друзей, а помимо театра я работала на смоленском радио – диджеем местного вещания «Европы плюс».
– В общем, видимых причин все бросить и уехать не было.
– Иногда бывает просто скучно и грустно. Не хочется возвращаться домой после отпуска, потому что дальнейшая жизнь расписана и заранее все известно чуть ли не по неделям. А я очень люблю сюрпризы. Год назад, вернувшись из очередного отпуска, я поняла, что категорически хочу все в своей жизни поменять! Я собрала вещи и уехала в Москву.
– Как вы узнали о «Чикаго»?
– Кто-то мне сказал, что по радио передают объявление о наборе актеров, умеющих петь и танцевать. Я долго пыталась услышать эту рекламу, всюду ходила в наушниках, но объявление, как назло, не попадалось. Пришлось звонить подруге, она все разузнала.
– Нервничали, когда шли на кастинг?
– Иллюзий не было. Киркоров, Пугачева – совершенно другая жизнь, наверняка, все уже решено... При чем здесь я? Уговаривала себя, что если ничего не выйдет, жизнь на этом не кончится. На второй тур приехали американцы, и их балетмейстер мне очень помог – как-то сразу выделил из толпы. Это ощущаешь моментально. Он меня поддерживал – взглядом, жестом. Думаю, его слово стало решающим в моей судьбе.
– Что вы почувствовали, когда узнали о зачислении в труппу?
– Мне казалось, что все это происходит не со мной. До самого начала репетиций я никому ничего не говорила, даже маме. Для знакомых мое участие в «Чикаго» было полной неожиданностью и даже некоторым шоком. Я и сама не верила до последнего, очень боялась все потерять! Когда начались репетиции, чуть осмотрелась, и, увидев ребят, пришла в смятение. Я была самой крупной – высокой, плотной – «женщина-гора»! Мое попадание в «Чикаго» – почти что чудо.
– Самое яркое воспоминание, связанное с «Чикаго»?
– Я помню, кажется, каждую минуту, начиная с кастинга. Между зачислением в труппу и началом репетиций была пауза в полтора месяца. Для меня это ожидание было мучительным: а вдруг что-то произойдет?.. Сложно было поверить, что я – провинциальная актриса из Смоленска – получила главную роль в таком проекте. Я была в постоянном напряжении. Потом начались репетиции. Некоторые сцены мне казались просто невыполнимыми, как, например, номер «Велма на суде». Я должна крутить в руках стул весом килограммов в пятнадцать.
– У вас замечательно получается.
– После такого количества тренировок – да. Но, репетируя, я каждый день ударялась локтем об одно и то же место, была вся покрыта синяками. Я этот стул так ненавидела! Я с ним ожесточенно боролась, а американцы подбадривали и улыбались: «Не волнуйся, все хорошо!» А Гарри, американский балетмейстер, вел себя как отец большой семьи, будто все мы его дети. Разозлившись однажды, я на него зыркнула, думая про себя: «Сказал бы правду: ты – корова и должна больше работать!» Он поймал мой взгляд и говорит: «Не надо на меня так смотреть!» Эту же фразу в аналогичных ситуациях произносит мой папа.
– А когда же пришло ощущение праздника?
– А оно не покидало меня все это время и осталось по сию минуту. Я счастливый человек, мюзиклы – это то, о чем я мечтала всю жизнь. Я не нравилась себе как драматическая актриса, чувствовала некий дискомфорт. А здесь непрерывно получаю удовольствие: пою, танцую, на сцене забываю обо всем. Музыка и движение – язык, понятный всем. В театре мне этого недоставало. Мы играем ежедневно уже полтора месяца, до этого были еще репетиции и предпремьерные показы. И мне ничуть не скучно. Даже если прихожу в театр в плохом настроении, спектакль наполняет меня радостью и энергией.
– Но в чем-то актрисой мюзикла быть легче: можно «недодать драматизма», спрятавшись за пением и танцами…
– Это иллюзия. Видимо, из-за того, что жанр называют «легким». Некоторые драматические актеры относятся к нам с пренебрежением: они считают драматический театр высоким искусством, а мюзикл – развлечением. Но мы должны песней и танцем создать образ, а характер раскрыть даже ярче, чем просто произнося написанные драматургом реплики.
– Я провела какое-то время за кулисами, и мне показалось, что отношения в труппе «Чикаго» довольно нежные.
– Да, мне очень нравится коллектив. В предыдущей жизни у меня был внутренний конфликт с театром – не с искусством, а с самим механизмом, потому что интриги и склоки – неизбежный атрибут закулисья. Я не понимаю, что делить людям, которые находятся на одном уровне – и по деньгам, и по успеху. Или по отсутствию того и другого. Зачем друг друга пожирать? Я не приемлю злости и зависти, царящей в театре, и меня напрягают режиссеры, которые относятся к актеру как к бесправному существу.
– В «Чикаго» этого нет?
– Нет. Мы объединены одной страстью и делаем одно дело. Все пришли в спектакль одновременно, здесь нет старожилов и новичков. Актеры молодые, все до 30 лет, но уже самостоятельные люди, каждый со своей историей. У нас изначально было очень бережное отношение друг к другу.
– Голливудские актеры часто говорят, что для работы над фильмом им пришлось сбрасывать энное количество килограммов. Вам ставили подобные условия?
– Нет, Филипп сказал мне: «Вам худеть не надо. Но это очень сложная роль, поэтому придется много работать, чтобы физически вы справлялись с ней легко». Мы так изнурительно репетировали, что только сейчас потихоньку набираем вес.
– Не волновались поначалу при появлении Киркорова, Пугачевой?
– Нет. Работая на радио, я получила опыт общения со звездами: брала интервью в прямом эфире у Шевчука, Лагутенко, Чичериной, Шахрина. Приближение известных людей уже не вводит меня в ступор. Помню, когда я училась в институте в Свердловске, в город приезжала на гастроли Алла Борисовна. Я в воображении рисовала картинку, как я прохожу через кордоны охраны, толпы фанаток и говорю ей: «Алла Борисовна, я так хочу петь! И я знаю, что я это смогу!..»
– А что вы ей сказали, когда она пришла на репетицию?
– Знаете, когда чего-то очень ждешь и очень хочешь, все происходит как-то буднично. Без салюта, серпантина и шампанского. Ты только потом понимаешь, как невероятно был счастлив! Я временами пытаюсь себя притормозить, заставляю себя задуматься: «Как же все-таки хорошо! Жизнь удалась!» Сейчас это можно делать буквально каждую минуту.
– Звездой вы себя уже ощутили?
– Нет. Езжу в троллейбусе и на меня не обращают внимания. Все относительно. В Смоленском драмтеатре бывали моменты, когда в тысячном зале сидели двадцать зрителей. Потом пришел новый режиссер, и ситуация изменилась. Но я все равно чувствовала себя более востребованной как диджей, чем как актриса. После недавних трагических событий и вынужденной двухдневной паузы Филипп собрал нас перед спектаклем и сказал: «Ребята, зрителей не так много, как хотелось бы, люди боятся идти в театр. Это не особенно приятно, но понятно. Соберитесь, пожалуйста, и работайте, будто зал полон». Когда открылся занавес, у меня мелькнула мысль: «Филипп Бедросович, вы, видимо, не представляете, что такое полупустые залы…»
– Вам нравится ваша героиня?
– Я обожаю свою Велму. Она такая безумная тетка и так много дает мне в жизни! В ней есть комизм, трагизм, легкость в отношении к жизни. Каждый номер нужно отыграть, а характеры выписаны в «Чикаго» просто замечательно.
– Как вы оказались в одной гримерке с Лолитой Милявской?
– Это была не моя идея. Но я Лоле очень благодарна, она тепло и искренне ко мне относится. Я понимаю, что гримерка у нас маленькая, и стараюсь ей не мешать, когда она дает интервью или общается с кем-то по делам. Знаете, Лолита настолько сердечный и доброжелательный человек, с ее появлением ни у кого не возникло ощущения, что пришла избалованная вниманием звезда.
– Лика, понятно, что «Чикаго» в какой-то момент закроется. Вам страшно об этом думать?
– Конечно. Я понимаю, что придется двигаться дальше. Куда – не знаю. Хочется работать много и интересно. Но все происходит так, как должно происходить. Надеюсь на своего ангела-хранителя.
