В Третьяковской галерее открылась масштабная выставка Михаила Нестерова. Из 20 музеев России, Украины, Беларуси, а также из частных коллекций на Крымский Вал привезли практически все, что нужно видеть из наследия мастера. «ВД» вспомнил любопытные факты из жизни самого поэтичного и сказочного русского художника.

«Видение отроку Варфоломею» — пожалуй, самая известная картина художника. Когда Нестеров представил ее на 18-й выставке передвижников, Павел Третьяков, главный меценат и коллекционер того времени, сразу захотел ее купить. Однако картина разительно отличалась от всего, что делали передвижники, — не обличала ни мрачную российскую действительность, ни тиранию властей. И ревнители чистоты — Стасов, Мясоедов, Григорович, Суворин — устроили над ней настоящий трибунал. Картина, мол, вредная и даже опасная своим мистицизмом и религиозностью. Третьякова долго убеждали, что полотно покупать не стоит, но он не послушался. И правильно сделал — теперь это одна из жемчужин его галереи.


* * *
На самом деле у Нестерова с передвижниками немало общего. Его любимый учитель — Василий Перов. Тот самый, что написал мрачнейшую «Тройку» (трое детей-мастеровых волокут на санях бочку воды), «Проводы покойника» с маленьким гробиком, «Сельский крестный ход на Пасхе» с подвыпившим священником. Казалось бы, при чем тут светлый и лиричный Нестеров? Однако в свой ранний период он писал примерно то же — мрачные коричневые полотна. С­лучилось так, что спустя год после свадьбы умерла его первая обожаемая жена Мария Мартыновская. Нестеров страдал, молился, искал духовного покоя — и наконец обрел просветление. Его картины наполнились гармонией, светом и воздухом. А женские образы, от Богородицы до Татьяны Лариной, приобрели черты портретного сходства с любимой покойной супругой.

Михаил Нестеров. Видение отроку Варфоломею. 1890

Когда мы смотрим на полотно «Видение отроку Варфоломею», мы видим совсем не то, что рисовал художник. Картина рассказывает эпизод из жития будущего святого Сергия Радонежского, который до пострижения носил это редкое имя. Мальчику было лет семь, он трудился пастушком. Как-то от него сбежали лошади. Отправившись их искать, он набрел на поляну, где под дубом стоял загадочный старец-схимник, который его благословил. Нестеров долго размышлял над картиной, писал этюды, ездил на родину святого делать наброски природы. Но не вытанцовывалось: художник никак не мог изобразить пастушка так, чтобы в лице читалась будущая великая миссия. Он был близок к отчаянию, когда случайно встретил на деревенской улице чахоточную девочку — болезненного крестьянского ребенка с прозрачными руками и огромными глазищами. «Идеально!» — подумал мастер. Так что с изображения Сергия Радонежского кисти Нестерова на нас на самом деле смотрит женское лицо.


* * *
Любимая тема Нестерова — нежная осенняя природа России, напоминающая пейзажи Левитана. Но в отличие от левитановской, эта природа населена людьми: прекрасными девушками с тонкими лицами, монахами-схимниками, мудрыми бородатыми старцами. Картина «На Руси. Душа народа», которую Нестеров закончил в 1916 году, едва успев до революции, соединяет все его любимые типажи. Вдоль берега реки за юным отроком, напоминающим Варфоломея, шествуют представители народа — красны девицы, священники, юродивые. Медсестра ведет под руку о­слепшего солдата, жертву нового оружия Первой мировой — отравляющих газов. Нестеров писал раненого с натуры в госпитале. А еще вглядитесь — в толпе идут Лев Толстой, Владимир Соловьев, Федор Достоевский, за плечом которого стоит его персонаж — Алеша Карамазов. Для русской живописи это уникальный случай соединения в одной картине вымышленных и реальных личностей, после Нестерова к этому приему обратится лишь Глазунов.


* * *
Когда произошла революция, Нестерову было уже за пятьдесят. Уезжать в эмиграцию он не захотел. Но его любимые религиозные, символистские сюжеты в новой стране оказались совершенно не ко двору. Нестеров переключился на безопасный портретный жанр: писал советских интеллигентов — художников, скульпторов, врачей, ученых. И оказалось, что портреты у него выходят замечательные. Вот, например, портрет физиолога академика Павлова: сидит седой человек в очках, а руки на столе крепко сжаты в кулаки, и в том жесте — весь характер великого ученого, целеустремленного и въедливого. Или портрет доктора Сергея Юдина — гениального хирурга: обратите внимание, как Нестеров показывает зрителям тонкие и изящные руки врача.