Олег Каравайчук давно перестал быть исключительно явлением петербургского искусства, эдаким «городским сумасшедшим» и превратился в живого классика, гения современной культуры.
«Герой собственного времени», «инопланетянин», «Баба-Яга, пережившая Освенцим» — как только не называли Олега Каравайчука. Он почти превратился в миф, чему способствует и его затворнический образ жизни в Комарово и эпатажная манера поведения. В преддверии редкого концерта Каравайчука, который пройдет 24 декабря в Малом зале Санкт-Петербургской филармонии им. Д. Д. Шостаковича, Vashdosug.ru предлагает вспомнить о композиторе и пианисте самое интересное и, возможно, узнать что-то новое.
28 декабря Олегу Каравайчуку, гениальному пианисту и композитору, автору музыки к более чем 200 фильмам (например, «Короткие встречи» и «Долгие проводы» , «Монолог» и «Чужие письма» , «Переступить черту» ) и спектаклям («Ромео и Джульетта» , «Изотов» ) исполняется 85 лет, и по его словам, он уже много лет ничем не болеет, потому что купается в проруби и не утруждает себя лишним общением.
Насчет проруби точно не знаем, а вот, что Каравайчук очень избирателен в контактах с людьми — чистая правда. От интервью нашему изданию Олег Николаевич отказался, но можно без труда найти добрую сотню историй от обиженных журналистов, которым поговорить с Каравайчуком все-таки удалось. Его не интересуют чужие вопросы, он не желает ни с кем встречаться, предпочитает говорить о том, что придет ему в голову, выдавать путаные отрывки из своего бесконечного внутреннего монолога. Возможно поэтому Каравайчук как личность не менее интересен, чем Каравайчук-композитор.
В советские времена его часто принимали за шпиона, беспрерывно проверяли документы на улицах. А между тем, Каравайчук в семь лет играл на рояле для самого Сталина, что впоследствии спасло его отца от лагерей. Вообще, биография композитора очень туманна и складывается в основном из сплетен и баек. Поэтому мы предлагаем вашему вниманию шесть фактов об Олеге Кравайчуке, подлинность которых проверить невозможно.
Будущий гений родился в 1927 году Киеве в семье скрипача, которого арестовали, когда сыну было два года. Говорят, что после эпизода с выступлением для Иосифа Виссарионовича, вождь подарил Каравайчуку рояль за виртуозную игру. Примечательно, что через много лет Олег Николаевич записал один из своих альбомов, играя на рояле из личной коллекции Николая II в Эрмитаже.
Музыку и исполнение Каравайчука обожали такие разные музыканты, как Генрих Нейгауз, и . Последний, кстати говоря, отказался от подарочной пластинки Сесил Тейлор, привезенной Каравайчуком из Лондона. Курехин сказал, что как Тейлор он научится играть за неделю, а вот как Каравайчук — никогда. Святослав Рихтер же, будучи в Петербурге, всегда приглашал к себе Олега Николаевича и просил играть на рояле часами. Рихтер признавался, что только музыка Каравайчука не утомляла его. Композитор в ответ говорит, что из всех своих слушателей помнит только Рихтера.
Каравайчук почти всегда выступает с наволочкой или мешком на голове. Сам музыкант говорит, что это никак не связано с эпатажем, просто лица и энергетика слушателей мешают ему сосредоточиться на музыке, очистить ее от личностного начала и человеческих эмоций. Каравайчук утверждает, что надевает на себя наволочку, «чтобы внешний артистизм не соединяли с моей музыкой. Если у меня при этом будет открытое лицо, они мою мелодию по-другому воспримут. А мне важно, чтобы человек воспринимал не артиста, с гениальным артистизмом играющего гениально артистическую музыку, а чистые ноты».
Поговаривают, что музыку Каравайчук сочиняет по ночам, укрывшись в своем комаровском доме. Причем, он использует для этого древнерусские крюки, вместо нот, и обои, вместо нотной бумаги. Эту странность, как и все остальные, композитор объясняет логично и просто. Дескать, пишет он быстро, а линейки на нотной бумаге слишком узкие. Ватман слишком дорогой, а разлиновывать самому — нет времени, поэтому он и выбрал обои в качестве нотного стана.
Но самым эпатажным, самым обсуждаемым и самым запоминающимся стал скандальный перформанс в ДК им. Ленсовета, в котором вместе с Каравайчуком принимали участие , и . Выступление «Записки сумасшедшего. Гипотеза», посвященное 200-летию Н. В. Гоголя, превратилось в перебранку с недовольной публикой. Литвинова и Баширов читали с листа отрывки из произведений Гоголя, в фойе под лозунгом «Надел — ходишь Гоголем!» продавали наволочки. Каравайчук тогда, кстати, так ничего и не сыграл, ограничившись лишь эмоциональной тирадой о том, что он, возможно, скоро умрет.
Каравайчук отчасти стал прототипом одного из героев спектакля «Изотов». Вообще, можно смело заявлять, что композитор во много вдохновил режиссера. Действие спектакля происходит в Комарово, дядя главного героя — пианист, не говоря уже о том, что Каравайчук, естественно, написал музыку для постановки и, сам того не желая, подсказал Могучему многие мизансцены. В процессе репетиций композитор просто лег на сцену Александринки и стал размышлять о летаргическом сне Гоголя (одна из любимых тем Каравайчука), как вдруг увидел пристально наблюдающего за ним режиссера. Так в спектакль были введены лежачие мизансцены — гениальная находка Могучего.
